СДВ

Вообще, эволюция DSM у многих вызывает справедливое недоумение. В первом издании этого справочника (1952) приводились данные о 112 психических заболеваниях и расстройствах. В последующих изданиях их количество неуклонно возрастало, достигнув в современном, четвертом издании 374! Доктору Кэрол Трэвис, автору бестселлера «Ошибочный диагноз», это дало повод поставить собственный саркастический диагноз авторам справочника: «навязчивое диагностическое словотворчество».

Невнимательность. Невнимательным людям очень тяжело сосредоточиться на одном предмете. Им становится скучно, если они выполняют какое-нибудь задание в течение даже нескольких минут. Трудно сознательно, намеренно сконцентрироваться. Им бывает сложно собраться и выполнить рутинную работу. В глаза бросается неугомонность этих детей. Они откладывают дела напоследок, не выполняют свои обязанности, не в состоянии сидеть, когда пришли гости, начинают много дел сразу и ни одного не заканчивают.
Гиперактивность. Гиперактивные люди всегда в движении. Они не могут сидеть спокойно, снуют, суетятся или беспрестанно о чем-то говорят. Дети, страдающие СДВГ, не могут сидеть спокойно в классе. Иногда они слоняются по классу или ерзают за партой, нервно качают ногой, за все хватаются, стучат карандашом по столу. При этом они могут сильно волноваться.
Импульсивность. Кажется, что эти люди неспособны подумать прежде, чем что-то сделать. В результате они отвечают на вопрос первое, что придет в голову, позволяют себе неуместные замечания или выбегают на проезжую часть, не посмотрев по сторонам.

Родители 9-летнего калифорнийского школьника подали в суд на педиатра, обвинив его в профессиональной некомпетентности и неоказании помощи тяжелобольному. Не вняв настойчивым просьбам родителей, он отказался поставить их ребенку диагноз СДВГ и не прописал необходимое лекарство. Хуже того, в беседе с родителями врач позволил себе заметить, что вообще не верит в существование такого синдрома, и посоветовал родителям просто уделять больше внимания воспитанию сына.

Риталин — общее название метилфенидата. Метилфенидат находится в списке 1 (психотропные вещества) перечня наркотических средств, психотропных веществ и их прекурсоров, подлежащих контролю в РФ, и производящее фармакологические эффекты, подобные воздействию амфетамина, но гораздо слабее и менее нагружая неокрепший детский организм физиологическими побочными эффектами а-ля амфетамин.

…У нас нет независимого, надёжного теста для определения СДВГ и нет никаких данных, указывающих на то, что СДВГ вызывается нарушением деятельности мозга.

Джиллиан было всего семь лет, однако её будущее уже оказалось под угрозой. Её успеваемость в школе была просто отвратительной. Джиллиан с опозданием выполняла задания, её почерк был ужасен, а результаты контрольных — удручающие. Кроме того, девочка отвлекала от занятий весь класс: то шумно ёрзала на месте, то глядела в окно, вынуждая учителя прерывать урок, чтобы вновь привлечь ее внимание, то мешала своими выходками сидящим вокруг неё детям. Джиллиан все это не особенно волновало — она привыкла, что взрослые делают ей замечания, и действительно не считала себя трудным ребенком, — однако учителя были обеспокоены. Ситуация достигла апогея, когда руководство школы написало письмо её родителям. Учителя считали, что у Джиллиан проблемы с обучаемостью и что, возможно, для неё будет лучше перейти в школу для детей с ограниченными возможностями. Все это происходило в начале 1930-х годов. Я думаю, сегодня бы сочли, что у неё синдром дефицита внимания с гиперактивностью (СДВГ), и посадили бы её на пихотропные препараты. Однако в те времена этого термина ещё не придумали. На СДВГ нельзя было сослаться при любой возможности. Родители Джиллиан, получив письмо из школы, очень обеспокоились и немедленно начали действовать. Мать Джиллиан одела дочь в лучшее платье и туфли, собрала её волосы в аккуратные хвостики и привела к психологу, опасаясь самого худшего. Джиллиан рассказала мне, что помнит, как её пригласили в большую комнату, обитую дубовыми панелями, где на полках стояли книги в кожаных переплетах. В комнате возле большого письменного стола стоял представительный мужчина в твидовом пиджаке. Он провел Джиллиан в дальний конец комнаты и усадил на огромный кожаный диван. Ноги Джиллиан не доставали до пола, окружающая обстановка настораживала. Она нервничала по поводу того, какое впечатление произведет, поэтому села на руки, чтобы не ёрзать. Психолог вернулся к своему столу и в течение последующих двадцати минут расспрашивал мать Джиллиан о трудностях дочери в школе и о проблемах, причиной которых, по словам учителей, являлась девочка. Не задавая ни одного вопроса самой Джиллиан, он все время внимательно наблюдал за ней. Из-за этого Джиллиан испытывала крайнюю неловкость и смущение. Даже в столь нежном возрасте она понимала, что этот человек сыграет значительную роль в её жизни. Она знала, что означало посещать специальную школу, и не хотела иметь с этой школой ничего общего. Она действительно не считала, что имеет какие-то реальные проблемы, но, кажется, все вокруг думали наоборот. Судя по тому, как её мать отвечала на вопросы, возможно, что даже она так считала. «Кто знает, может, они и правы», — размышляла Джиллиан, сидя на диване. Наконец мать Джиллиан и психолог закончили разговаривать. Мужчина поднялся из-за стола, подошел к дивану и сел рядом с девочкой. — Джиллиан, ты вела себя очень терпеливо, спасибо тебе за это, — сказал он. — Но потерпи ещё немного. Сейчас мне нужно поговорить с твоей мамой наедине. Мы выйдем на несколько минут. Не беспокойся, это совсем ненадолго. Джиллиан с опаской кивнула, и двое взрослых оставили её в комнате одну. Однако, выходя, психолог, перегнувшись через стол, неожиданно включил радио. Как только они вышли из комнаты в коридор, доктор сказал матери Джиллиан: — Постойте здесь минутку и посмотрите, чем она занимается. В стене находилось окно, через которое можно было видеть, что происходит в комнате. Взрослые стояли так, что Джиллиан не могла их видеть. Почти сразу же девочка вскочила на ноги и начала двигаться по комнате в такт музыке. Двое взрослых несколько минут молча наблюдали за девочкой, пораженные её естественной, почти первобытной грацией. Наконец психолог повернулся к матери Джиллиан и сказал: «Знаете, миссис Линн, Джиллиан не больна. Она танцовщица. Отведите её в школу танцев».

«Дон Хуан и я разговаривали о различных вещах в свободной и непринужденной манере. Я рассказал ему о моем друге и его проблеме со своим девятилетним сыном. Ребенок, который жил с матерью в течение последних четырех лет, и теперь жил с моим другом, и проблема состояла в том, что с ним делать. Согласно моему другу, ребенок был негоден для школы. У него не хватало концентрации, и он ничем не интересовался. Он всему оказывал сопротивление, против любого контакта восстает и убегает из дома. "У твоего друга действительно проблема", - сказал дон Хуан, смеясь. Я хотел продолжать рассказывать ему обо всех "ужасных" вещах, которые сделал ребенок, но он прервал меня. "Нет нужды говорить дальше об этом бедном мальчике", - сказал он. - "нет нужды ни для тебя, ни для меня рассматривать его поступки так или иначе в наших мыслях". Его манера была прямой, и его голос был тверд, но затем он улыбнулся. - Что может сделать мой друг? - спросил я. - Наихудшая вещь, которую он может сделать, это заставить ребенка согласиться с ним, - сказал дон Хуан. - Что ты имеешь в виду? - Я имею в виду, что отец ребенка не должен его шлепать или пугать в тех случаях, когда тот ведет себя не так, как хотелось бы отцу. - Но как он может научить его чему-либо, если он не будет с ним тверд? - Твой друг должен найти кого-нибудь другого, кто бы шлепал ребенка. - Но он не может позволить никому тронуть своего мальчика! - сказал я, удивленный его предложению. Дону Хуану, казалось, понравилась моя реакция, и он засмеялся. - Твой друг не воин, - сказал он. - если бы он был воином, то он бы знал, что наихудший вещью, которую можно сделать, будет противопоставить себя человеку прямо. - Что делает воин, дон Хуан? - Воин действует стратегически. - Я все же не понимаю, что ты имеешь в виду. - Я имею в виду, что если бы твой друг был воином, то он бы помог своему ребенку остановить мир. - Но как мой друг может сделать это? - Ему нужна была бы личная сила. Ему нужно было бы быть магом. - Но он не маг. - В таком случае он должен использовать обычные средства для того, чтобы помочь своему сыну изменить идею мира. Это не останавливание мира, но это подействует так же. Я попросил его об'яснить свои слова. - Если бы я был твой друг, - сказал дон Хуан, - то я бы начал с того, что нанял бы кого-нибудь, кто бы шлепал маленького мальчика. Я пошел бы в городские трущобы и нанял бы наиболее страшно выглядящего человека, которого бы смог найти. - Чтобы испугать маленького мальчика? - Не просто для того, чтобы испугать мальчика, дурень, этот парнишка должен быть о с т а н о в л е н . Но этого не произойдет, если его будет бить собственный отец. - Если кто-либо хочет остановить других людей, то он всегда должен быть в стороне от того круга, который нажимает на них. Таким образом, он всегда сможет управлять давлением. Идея была необычной, но каким-то образом она находила во мне отклик. Дон Хуан подпирал подбородок левой ладонью. Его левая рука была прижата к груди, опираясь на деревянный ящик, который служил низеньким столом. Его глаза были закрыты, его глазные яблоки двигались. Я чувствовал, что он смотрит на меня через закрытые веки. Эта мысль испугала меня. - Расскажи мне еще, что должен делать мой друг со своим мальчиком. - Скажи ему, пусть он пойдет в городские трущобы и очень тщательно выберет мерзко выглядящего подонка, - продолжал он. - скажи ему, пусть он берет молодого, такого, в котором еще осталась какая-то сила. Дон Хуан обрисовал затем странную стратегию. Я должен был проинструктировать своего друга о том, что нанятый человек должен следовать за ним или ждать его в том месте, куда он придет со своим сыном. Этот человек в ответ на условный сигнал, который будет дан после любого неправильного поведения со стороны ребенка, должен был выскочить из укромного места, схватить ребенка и отшлепать его так, чтоб тот света не взвидел. - После того, как человек испугает его, твой друг должен помочь мальчику восстановить его уверенность любым способом, каким он сможет. Если он проведет эту процедуру три-четыре раза, то я уверяю тебя, что ребенок будет иметь другие чувства по отношению ко всему. Он изменит свою идею мира. - Но что, если испуг искалечит его? - Испуг никогда никого не калечит. Что калечит дух, так это постоянное имение кого-нибудь у себя на спине, кто колотит тебя и говорит тебе, что следует делать, а чего не следует делать. - Когда этот мальчик станет более сдержанным, ты должен сказать своему другу, чтобы тот сделал для него еще одну, последнюю вещь. Он должен найти какой-либо способ, чтобы получить доступ к мертвому ребенку, может быть в больнице или в конторе доктора. Он должен привести туда своего сына и показать ему мертвого ребенка. Он должен дать ему разок дотронуться до трупа левой рукой в любом месте, кроме живота трупа. После того, как мальчик это сделает, он будет обновлен. Мир никогда не будет тем же самым для него.».