Тоталитаризм
Материал из Lurkmore
Осторожно, политика! Внимание! Это статья про нечто, имеющее отношение к политике. Она, вне всякого сомнения, заангажирована в чью-то пользу. Nobody cares. |
« |
Я не верю в равенство, я верю в иерархию. | » |
— Антониу Салазар, простой португальский диктатор |
« |
Когда жизнь — отстой, потому что вы живёте в жестоком и деспотичном мире, можно винить в этом других. Когда жизнь — отстой, потому что вы не умеете принимать верные решения, остается винить только себя. | » |
— Барри Шварц о счастье и нехватке свободы |
Тоталитаризм (от лат. totalitas — цельность, полнота) — идеологический штамп, означающий cпособ управления обществом, при котором жизнедеятельность народонаселения контролируется чуть более, чем полностью. При тоталитарном режиме большая часть популяции, обработанная щедрыми потоками пропаганды, выражает согласие с существующим положением вещей («Мы все одобряем тоталитаризм» © Е. Летов) посредством хорошо организованных флешмобов с плакатами и факелами. Несогласные поправляют здоровье на свежем воздухе лечебным трудом на очередной «стройке века» или идут в топку газенвагенов и прочих биореакторов. Растиражированные разновидности — фашизм и сталинский «социализм». Похожие на них и потому не особо тиражируемые — кальвинистская теократия в Женеве, жесточайший шариат, Китай эпохи Цинь (фа-цзя) и тысячи других.
Содержание |
Происхождение
В свое время Он был неизбежен как юношеские прыщи. Результаты Первой мировой, вынесшей четыре империи вперед ногами и полностью разорвавшей привычный шаблон обывателя о хорошем, правильном государстве, заставили судорожно искать новые лозунги, простые и понятные. Старые монархические идеи уже не прокатывали, а все было очень хреново — социальный коллапс, постоянно грозящий гражданской войной, голодуха, разруха, инфляция, эпидемии тифа и «испанки». Естественно, что в такие моменты политиками форсится Идея™. И если в обстановке полного кошмара некто наобещает взять и сделать «Порядок и Справедливость», неужели быдло откажется? Просто отдать власть правильным людям и ничего не делать самому. В общем, хотели порядка побыстрее да на халяву, вот его и получили.
К термину «тоталитаризм» приложил крепкую волосатую руку сам дуче Бенито Муссолини, захвативший власть в родной Италии после Первой мировой. Будучи по профессии журналюгой, он без труда настучал на машинке свою теорию тотального государства, в котором должны присутствовать такие ништяки, как Кровавая Гэбня и Всенародно Любимый и Обожаемый Вождь™. «Доктрина фашизма» — запрещенная в эРэФии статья, написанная для Дуче литературным негром Джованни Джентиле, с якобы чрезвычайно опасными для граждан мыслями, и пафосная до невозможности — источник для понимания, что такое тоталитаризм глазами самого тоталитариста. С точки зрения этого итальянца, тоталитаризм это очень даже хорошо, правильно и полезно для государства, ибо отдельный гражданин — ничто вне государства, и нет ничего важнее сильной и великой державы.
Критики Муссолини добавили к слову тотальный суффикс «-изм», и стали говорить о явлении, как о чем-то плохом. Но это относилось к критике отдельно взятого диктатора в отдельно взятой стране, мем в массы не пошел, так как у стиля правления дуче уже было собственное самоназвание — «фашизм», и на новый термин всем было похуй.
Как ни странно, первый шаг к обобщению сделала советская пропаганда, которая ещё с тридцатых годов прошлого века навешивала ярлык «фашистский» на любую диктатуру антикоммунистического толка, будь то фашистская Италия, фалангистская Испания или нацистская Германия. Традиция была продолжена и после Второй мировой войны, когда определение «фашистский» перемежалось с романтической «хунтой». Следующий, вполне логичный, шаг к обобщению не сделали ни советские политтехнологи, ни их коллеги из буржуазного aka «свободного» мира: «своих сукиных сынов» хватало по обе стороны железного занавеса, а своих особо подставлять не хотелось. На Западе для троллинга советского блока ВНЕЗАПНО началось использование термина Communism, что было довольно-таки тонко: после форсинга ужосов тоталитарного правления уже никто не вспоминал о гуманной и научной основах учения: «самоуправление и личная свобода это историческая необходимость».
К середине восьмидесятых годов СШП как-то демократизировали своих сторонников: Испания, Аргентина, Чили, Пакистан, Южная Корея и другие. С «тоталитаризма» была сдута пыль, и началась лютая пещерная травля СССР. Механизм был простым и гениальным: СССР, как и нацистская Германия, объявлялись «тоталитарными государствами», то есть одинаковыми. Отсюда вывод: «СССР must die, ибо ничем не лучше…».
Использование
До середины восьмидесятых годов термин форсился на Западе среди яйцеголовых советологов (была такая профессия), расплодившихся на тучных хлебах американской гуманитарной науки, aka пропаганды, откуда впрыскивался в головы диссидентов, а широким массам был почти не знаком.
Объявленное Горби «Ускорение» на фоне катастрофически низких цен на нефть ускорило только фееричное просирание всех полимеров. Надо было что-то делать… Деньги были на Западе, но кто ж их даст идеологическому врагу и потенциальному противнику в ядерной войне.
И были объявлены «Перестройка», «Гласность», «Демократизация», а также уход «от тоталитарного стиля руководства» прошлых генсеков. Мем стал усиленно форситься не только либерастами-диссидентами, но, главным образом, политическим руководством с официальных средств массовой дезинформации. Тогда-то широким массам и объяснили какое это плохое слово, что оно означает и что пора бы исправлять(ся). Благодаря «талантам» реформаторов, никто и не подозревал, чем это все закончится.
В текущем историческом моменте «тоталитаризм» используется для троллинга Плана Путина, и до кучи — поцреотов и ымперцев. Сильно затаскан, поблек и обтрепался, но продолжает использоваться всеми, кому не лень. Также может юзаться для толстых подъёбок СШП, ибо с правами человека там все хужее и хужее.
Красно-коричневый тоталитаризм
« |
Нацистский режим неотличим от худших черт коммунизма. | » |
— Черчилль 22 июня 1941 года обещает помощь Сталину |
« |
Мы ставим своей конечной целью уничтожение государства, т.е. всякого организованного и систематического насилия, всякого насилия над людьми вообще. | » |
— Ленин vs тоталитаризм |
Казалось бы, ну если это бред и пропагандистская мулька, то почему в это поверили миллиарды? Должны же быть на это какие-то весомые причины. Разберёмся.
В доказательство того, что совок и рейх представляют сорта человеконенавистнической идеологии приводили тысячу и одно сходство между национал-социализмом и социализмом в отдельно взятой стране. И там, и там был вождь/führer, товарищи/parteigenossen, первомайская демонстрация, тоталитарное искусство и, конечно же, массовые расстрелы. Таких сходств можно действительно найти тысячи и тысячи. Но откуда же они?
Всё началось с конца Первой Мировой войны. В России случилась гражданская война, после которой вчерашняя утопия оказалась куда реальней четырёх Империй и ценностей, на которых они стояли. Италию и Германию бросало то в жар, то в холод, рабочие захватывали фабрики, дрались с полицейскими и устраивали недовосстания, короче, была ежедневная нездоровая движуха, и не было ей конца и края. В такой ситуации все заинтересованные стороны использовали в пропаганде все возможные и невозможные уловки и ухищрения, дабы привлечь элехторат и боевые единицы по свою сторону. В 20-е революционная риторика стала мейнстримом, и множество политиканов от либералов до клерикалов пытались совместить в своей агитации несовместимое. Для этого они безб-жно копировали лозунги социалистов, и это выглядело так же странно, как колонна Единой России на первомае, но потом… Потом в Германии родилась маленькая партия — Немецкая рабочая партия, программа которой была не более грозной, чем программа КПРФ: «За рабочих и за Родину».
Для местных поцреотов это движение стало идеальным местом — взаимоисключающие параграфы там не считались чем-то плохим, а собрания проходили в пивных. Собственно сама партия в пивной и появилась, что намекает. Нет смысла говорить, что очень быстро эта тусовка стала пристанищем интересно мыслящих личностей, стукачей и реактивного быдла. Отбирая элехторат у социалистов, движуха стала естественным союзником имущих власть, и владельцы заводов и пароходов стали щедро отсыпать им денег на агитацию. Постепенно доля поцреотов в партии превысила долю альтернативно одарённых социалистов, с которых всё начиналось, и первые изгнали, или убили, или подчинили вторых. На смену дряхлой автократии царей и королей пришла массовая партия жлобов, которая могла на равных и морально, и уж тем более материально, бить массовую же партию революционеров. Национал-социалисты копипастили у своих врагов-социалистов всё, что только могли. Действительно, лозунг «за немецких рабочих и Родину» как-то ближе сердцу простого немца, чем лозунг «За новую яхту Круппа!».
Тотальный косплей коммунистов был только первой причиной сходства, но не единственной. В СССР конца двадцатых произошли радикальные изменения. Нет смысла в очередной раз вдаваться в подробности, пусть интересующиеся лучше читают «Ферму» Оруэлла или соответствующую статью. Нам важно, что новому руководству стала важна реально-политическая выгода, а разговоры о принципах революционных преобразований положили на полку до лучших времен. Партия потеряла власть над государственным аппаратом и стала его, по сути, подчинённой частью, что опять же совпадало с фашистским пониманием роли партии полностью. Писанину Ленина и научный метод Маркса превратили в государственную идеологию, а пролетарский вождь, первопроходец, предводитель превратился в верховного руководителя, начальника, отца всех народов, что тоже полностью совпадало с фашистским пониманием роли фюрера. С одним отличием, фюрер был отцом только одного, расово чистого народа.
Усатый художник еще до прихода к власти работал в концлагере, но как креативная личность придумал кое-что новое — публичные процессы над врагами Рейха. Что уже закосплеил товарищ Сталин с истинно советским размахом — замутил целых три Московских процесса, а следом ещё один, отдельный, над Тухачевским и прочими «военными заговорщиками».
В 1939 году Сталин пошёл на знаменитый беспринципный, но очень выгодный дипломатический пакт, который до сих является символом тоталитаризма. Пакт, а потом и «Договор о дружбе (sic!) и границах» порвал шаблон мировой общественности. И хотя эта возня с пактом была всего лишь расстановкой фишек и определения линии, с которой начнется война, остальной мир вышел из когнитивного диссонанса через заявление — «эти двое усатых только прикидывались непримиримыми, смертельными врагами, а на самом деле есть суть одно и то же».
С наступлением войны коммунистам пришлось копипастить и учиться у нацистов по принципу «или ты — или тебя» просто для того, чтобы выжить и победить. Так, например, в РККА появились знаменитые штрафные подразделения. И не удивительно, что такой «тоталитаризм» оказался полезен не раз и не два. Бетонные жернова кровавой гэбни позволили собрать все имеющиеся ресурсы и не сломаться под Вермахтом, живым примером доказав, что тоталитарный режим бывает полезнее для здоровья, чем демократический. Впрочем, если у демократов есть деньги, 6-й флот и ядрёная бомба, а у диктатора их нету, то, наоборот, хватит крылатой демократии — перенимать у врага его же приёмы нужды нет.
Нетрудно заметить, что абсолютно любая армия это миниатюра того самого мифического тоталитаризма, просто потому, что Солдат™ должен делать, говорить и думать строго по-армейски. Война, гражданская или международная, требует превратить всё общество в военный лагерь, и более адекватного режима для войны Нѣтъ! Поэтому кагбэ тоталитаризм можно найти где угодно, в любом противнике, лишь бы у него была воля к сопротивлению. Очень удобный политический штамп. Но описать его конкретнее, чем режим военного положения — невозможно, он просто не имеет более точного определения. Сам по себе режим не имеет смысла — это способ выжить и победить, смысл задают цели применения. Поэтому советский «тоталитаризм» или режимы КНР и КНДР к тоталитарному государству Муссолини имеют отношение чуть более, чем никак.
« |
Моралисты больше всего хотят, чтоб история оставила их в покое, с их книжками, журнальчиками, подписчиками, здравым смыслом и нравственными прописями. Но история не оставляет их в покое. То слева, то справа она наносит им тумаки. Ясно: революция и реакция, царизм и большевизм, коммунизм и фашизм, сталинизм и троцкизм — все это двойники. Кто сомневается, может прощупать симметричные шишки на черепе самих моралистов, с правой и с левой стороны. | » |
— «Их мораль и наша», Троцкий. |
Авторитаризм и тоталитаризм
« |
Разница между авторитаризмом и тоталитаризмом: авторитарный режим лишает тебя права говорить, а тоталитарный идёт на шаг дальше — он лишает тебя права молчать. | » |
— приписывается Славою Жижеку |
Недалекие анонимусы считают, будто это одно и то же. Это совсем не так, и всё равно, что отождествлять Бацьку и Гитлера.
- Тоталитарный режим — для военных задач, авторитарный — для мирных.
- Тоталитарное государство стремится отдоминировать ВСЕ сферы деятельности общества, авторитарное — только политическую.
- При тоталитаризме все население мобилизуется с помощью пропаганды и разнообразной обязаловки на одобрение режима. При авторитаризме все население деполитизируется. Тоталитаризм воспитывает уринопатриотический энтузиазм, авторитаризм воспитывает похуизм.
- При тоталитаризме репрессии применяются широко и во все поля. Авторитаризм предпочитает управлять не самими репрессиями, а одной только возможностью их применения, применяются они точечно и против конкретных врагов. Как правило, не в виде расстрелов, а в виде посадок или психушек; реже — в виде высылки неугодных за границу. Впрочем, исключения тоже встречаются. Так в Чили только в первый месяц диктатуры было убито 30 тысяч человек.
- Тоталитаризм, как и демократия, опирается на понятие народа и масс, только толкует его несколько по-другому. Авторитаризм элитарен по сути своей и не особо пытается это скрывать.
- При тоталитаризме обычно существует только одна партия. При авторитаризме многопартийность существует в теории, но на практике по ряду причин таки рулит одна партия — партия власти, ака партия вождя.
- При тоталитаризме коррупции нет, потому что её вырезают хирургическим путём. При авторитаризме она цветёт и пахнет, потому что чиновничество и олигархия в авторитарном государстве неприкосновенны.
- Авторитарный режим сосёт хуйцы после смерти лидера, если тот не оставил после себя не менее сильного и харизматичного последыша — тоталитарный же падает куда менее охотно, разве что идёт по пизде вся идеология целиком.
Тоталитаризм на глобусе
К вашему сведению! В этой статье мы описываем само явление Тоталитаризма на глобусе, а не раскрашиваем глобус в красно-коричневые цвета. Ваше мнение о том, какого цвета очередная страна, империя или бантустан, здесь никому не интересно, поэтому все правки , превращающие эту статью в малый атлас мира будут откачены, а их авторы — расстреляны на месте из реактивного говномёта, for great justice! |
Тоталитаризм на голом месте не растет, ему нужна «питательная почва» из лютых экономических проблем, необразованного и нищего населения, илиты, решающей свои проблемы и его, народ, грабящей. Очень кстати будут ксенофобия и реваншистский зуд за Матушку-Родину, и чем они сильнее, тем больше вероятность успеха очередного Вождя и его партии. И что немаловажно, у народа перед глазами должен быть сильный внутренний враг (или его искусственный, но мощный образ) — без этого тоталитаризм просто не сможет окрепнуть. Как пример, в девяностые в России были все вышеперечисленные условия, кроме последнего, и на все бурления хватало братвы.
Есть мнение, что некоторые народы не способны сносно существовать без тоталитарного сапога, просто потому что такие уж они от природы. Например, под Саддамом Хусейном в Ираке был Порядок™ со всеми свойствами приличного тотала, иракцы меньше воровали и выпиливали друг друга по религиозным соображениям. А как только пришла самая передовая демократия и Гайдара сделали советником по реформам, все стало намного веселее. Мнение эталонно расистское, вызывает дискуссии, чем можно невозбранно пользоваться при вбросах. На удивление много стран мира прошло через тоталитаризм или ещё до сих пор наслаждается прелестями жизни под знаменем мудрого и заботливого правителя, а некоторым ещё только предстоит такое. Впрочем, можно бесконечно дискутировать, насколько та или иная страна тоталитарна, или авторитарна, срач бесперспективен, поэтому тут только некоторые примеры из прошлого, не вызывающие споров.
Исправились:
- Германия — исправили стараниями всего прогрессивного человечества. Немцы (и особенно турки) благодарны.
- Италия — незаметно исправили, исправляя Германию. Вместе с ней исправили пораженческую Францию, Венгрию, Австрию и Хорватию.
- Япония — более чем подходила под вышеперечисленные признаки во время Второй Мировой. Исправить удалось, но ввиду местных географических особенностей некоторые об этом узнали не сразу.
- Испания — пересидев (в обоих смыслах) под управлением Франко самую горячую пору, испанцы дождались смерти своего диктатора, похоронили его с помпой по заветам его самого же, отправили фалангистов на пенсию и восстановили конституционную монархию.
- Португалия — к 1974 году была самой отсталой западноевропейской страной с сырьевой экономикой, коей по сей день и является. Местный фюрер — Антониу Салазар один из последних в Европе, кто любил порепрессировать своих граждан и повоевать с бунтующими ниграми в колониях.
- Китай — после смерти Мао и реформ Дэна Китай вряд ли можно назвать тоталитарным. Страна уже не осаждённый лагерь, а главный торговый партнер вчерашних заклятых врагов. Но поскольку социальные институты остались, Партия всё еще лучше тебя знает, что нужно народу Поднебесной, тем более, что любой крупный бизнесмен уже давно в партии.
- СССР — так сильно старался исправиться, что аж помер.
- Страны Восточной Европы: всё те же Венгрия, Чехословакия, Румыния, Польша, ГДР. Вместе с совком скатились от военщины к автократии, а затем и демократии. Особо отличились чешские коммунисты и пожизненный президент Румынии. В лучших традициях банановых генералов пожизненный президент популял по демонстрантам и сбежал из столицы на вертолете, но не смог дотянуть до СССР из-за нехватки топлива. Страны Восточной Европы интересны как национальными особенностями, которые часто не дают прямо отнести их к тоталитарным, так и своим фашистским прошлым, с которым как бы напрашивается сравнение. Поэтому их примерами можно и нужно троллить типичного сторонника теории тоталитаризма, и еще лучше — диссидента. Если фашизм и коммунизм это одно и то же, то в какой из фашистских стран возможно безнаказанно диссидентствовать сорок лет?
- Кампучия AKA Камбоджа — после свержения Пол Пота вьетнамцами вернулась к авторитарным порядкам с ширмой демократии.
Либеральный тоталитаризм
« |
Научите человека только читать, и он будет читать порнографию. | » |
— Олдос Хаксли |
« |
Здесь нетерпимости я не потерплю! | » |
— Суть от Саус Парка |
« |
Если не хватает поводов обвинить человека, надо их придумать. Если внушить человеку, что смотреть на весенние цветы – преступление и он нам поверит, а потом взглянет на них, мы сможем делать с ним что хотим. Он не будет защищаться. | » |
— Айн Рэнд, «Атлант расправил плечи», про запреты ставшие реальностью |
Всё началось в далеком 1956 году, когда из под пера Бжезинского вышел опус магнум: «Тоталитарная диктатура и автократия». В те далекие времена пугалом для сотен миллионов людей оставались Освенцим и Дахау, а коммунисты не без успеха доказывали, что причиной фашизма был сам капитализм, а значит — долой капитализм. Как многие уже знают, при Сталине херни не было, зато была жесточайшая диктатура и кровавая гэбня. После того, как Никита Х. провозгласил курс на демократизацию, на короткий промежуток времени не стало также и их. Загнивающий запад стал остро нуждаться в новом смысле противостояния, и желательно, чтобы во всем был виноват СССР, а Збигнев, как настоящий профессионал фрезеровки языком, не стал заморачиваться и просто выделил шесть признаков абсолютного зла:
- единственная массовая партия, возглавляемая харизматическим лидером и вбирающая в себя относительно небольшую часть населения (до 10%), чье ядро непоколебимо предано идеологии. Партия организована по олигархическому принципу и, как правило, либо стоит над бюрократической государственной организацией, либо полностью с ней переплетена;
- официальная идеология, охватывающая все жизненно важные аспекты человеческого существования и которая должна признаваться всеми;
- централизованная система контроля и управления экономикой.
- монополия на СМИ;
- монополия на все средства вооруженной борьбы;
- система террористического полицейского контроля, направленного не только против «врагов» режима, но и против произвольно выбираемых групп и классов населения;
«Теорию» тут же раскритиковали, но за неё уцепились политики и политиканы, а этого было вполне достаточно, чтобы неподкупные интеллектуалы взяли её за основу. Позже к шести признакам добавились еще два, потом еще и еще… ведь в главном он был прав, не так ли?
Приведённый перечень не означает, что всякий режим, которому присуща хотя бы одна из указанных черт, следует относить к тоталитарным. В частности, некоторые из перечисленных черт в разное время были также свойственны демократическим режимам. Аналогично, отсутствие какого-то одного признака не является основанием для классификации режима как нетоталитарного. |
Карл Дитрих Брахер, историк и адепт |
Даже для сторонников тоталитаризма, способных к простейшему логическому мышлению, критерии Бжезинского были и остаются такими же критериями, как прыщи на твоём подбородке — критерии принадлежности к homo sapiens. Они были и есть символ веры, и если ты поверил выше написанному сравнению тоталитаризма и авторитаризма, значит самое время понять, что ты типичный электоральный лох, которому скормили типичное псевдосоциологическое фуфло. Тоталитаризм это узкопримитивный штамп, который придумали те, кто укрывал фашистов, чтобы приравнять к ним тех, кто истреблял фашистов, и сравнивать с ним реальные политологические явления все равно, что сравнивать сборник еврейских предний со славяно-арийскими ведами. Самим адептам тоталитаризма было и остаётся фиолетово, ведь главое, что получается изначально заданный ответ: коммунизм и фашизм это близнецы, вина за вторую мировую войну лежит на левых и правых экстремистах, а развитой социализм ничем не лучше национал-социализма.
Умные дяди на западе практически сразу отметили, что эти признаки действительно совпадают в фашистских и некоторых социалистических странах, но причины имеют совершенно разные. Например, при тоталитарном социализме есть только один класс — наёмные рабочие государства (например, колхозники), а следовательно и партия будет одна, и управление экономикой будет централизованным. В то же время тоталитарный фашизм это идеология корпорации мелких и средних бизнесменов, которая насильно давит всю оппозицию. Во власти такая партия тоже оказывается одна, и экономика также регулируется государством, хотя и с явной поправкой на интерес серьёзного бизнеса.
Электорат это сложное рассуждение ниасилил, поэтому следующим шагом критики абсурда стал подгон демократических обществ под те же самые критерии, а главными из них тоталитаристы признали первые два (одна партия, официальная идеология). Останется ли СССР тоталитарной страной, если КПСС разделить на КПСС-1 и КПСС-2? Не обладает ли либерально-демократическая идеология монополией, если все остальные запрещены как нелиберальные или недемократические? Имеют ли капиталисты монополию на власть и СМИ?
Подобными вопросами дело дошло до полновесных научных исследований контроля над человеками в демократических, фашистских и социалистических обществах, в результате чего выяснилось, что все они — сорта говна, причем открытое и свободное общество еще более тоталитарное (контролирующее), чем фашистское и социалистическое вместе взятые, потому что не только задает общественные идеалы и стандарты социальных навыков, но и формирует личные потребности и личные ценности каждого отдельного человека.
Либеральный тоталитаризм начинается с утверждения, что никакая инстанция не может решать за человека, ибо это несвобода (а в крайнем случае тотальная несвобода). Но может ли сам человек верно оценить потребность, от которой зависит? Самое частое прозрения нашего времени это переоценка завышенной важности секса, когда пациент наконец-то вдоволь натрахается, или аналогичная переоценка жратвы. Чем более технически оснащенным и информационным становится наше общество, тем труднее человеку делать по-настоящему свой выбор, ведь далеко не каждый может отказаться от платной эйфории в пользу бесплатного, но настоящего несчастья даже ради пути к счастью. В то же время, в момент эйфории человеку искренне кажется, что он удовлетворил именно свою потребность, в результате чего он привыкает думать, что пьёт колу из бутылки, в то время как индустрия колы пьёт из него, он думает, что получает оргазм, но это индустрия секс-символов получает его деньги, досуг, мысли, чувства и жизнь. Потребление заменяет ему жизнь, развлечение заменяет ему творчество — социальную самореализацию.
Развитая индустриальная цивилизация — это царство комфортабельной, мирной, умеренной, демократической несвободы, свидетельствующей о техническом прогрессе. В самом деле, что может быть более рациональным, чем подавление индивидуальности в процессе социально необходимых, хотя и причиняющих страдания видов деятельности, или слияние индивидуальных предприятий в более эффективные и производительные корпорации, или регулирование свободной конкуренции между технически по-разному вооруженными экономическими субъектами, или урезывание прерогатив и национальных суверенных прав, препятствующих международной организации ресурсов. И хотя то, что этот технологический порядок ведет также к политическому и интеллектуальному координированию, может вызывать сожаление, такое развитие нельзя не признать перспективным. |
Герберт Маркузе, "Одномерный человек" |
Свобода мысли, слова и совести теряют свой первоначальный смысл вместе с исчезновением свободного предпринимательства, для защиты которого они когда-то появились. Регулирования свободной конкуренции в сторону большей свободы это не защита свободы, а насилие над каждым, кто мыслит, говорит и поступает «несвободно». За примером далеко ходить не надо — трушный битард обосрёт не только больного православием головного мозга, но и вообще любого, кто согласует своё поведение какими-либо принципами. Совершенно то же самое происходит на национальном и межгосударственном уровне, битард это просто копирует. То, что сегодня называется сексуальным раскрепощением, на самом деле есть не более, чем закрепощение извращениями.
Свободное согласие на жизнь в таком обществе не является доказательством его свободы, а, наоборот, доказывает высокую результативность нового вида контроля. Парадоксальная свобода слова, когда сказать нечего, а желания говорить и слушать просто нет. Человек может даже что-то понимать рассудком, но все равно будет добровольно на это соглашаться. Свободные выборы господ не отменяют деления на слуг и господ, но типичная электоральная единица предпочитает это в прямом смысле забывать на некоторое время, ведь иначе такую «свободу» надо бороть, а это не входит в планы комфортного проживания жизни.
Все всё понимают, но молчат. |
Из видеоинтервью с Вячеславом Соловьевым. |
При либеральном тоталитаризме общественные задачи трасплантируются в моск начиная с самого рождения. Не хуже, чем средневековая церковь, эту задачу выполняют институты «гражданского общества». Цель — не подавить человека, а задать нужные вкусы и интересы, дабы он слепил его собственными руками то, что захочет приспособиться к обществу потребления. По сравнению с таким сознанием, сознание жителя фашистской Италии, мусульманского Пакистана и социалистического СССР на порядок самостоятельнее, и это контроль не от имени какой-то интеллектуальной, политической или духовной аристократии или бюрократии, которым можно пенять, и не от имени Б-га, в котором можно сомневаться, а от имени Его Величества повышения уровня жизни. Вся пропаганда сводится к обещанию повысить уровень жизни, а умственный и эмоциональный протест против него гибнет в зародыше и воспринимается всеми «здравомыслящими людьми» как упоротость, хотя нет и не может быть ничего глупее в таком обществе, чем желание «жить хорошо».
Всё то, что еще вчера считалось шкурничеством и продажностью, получает в опору целую идеологию продажности. Аполитично ища местечко потеплее или продавая свой волосатый зад, журнализд повышает свой уровень жизни, одновременно с тем считая, что это нормально, потому что общество, которое он принимает или восхваляет есть самое правильное, самое рациональное из всех возможных. И во втором этакие моральные проститутки совершенно правы, потому что общество либерального тоталитаризма действительно самое технологично организованное из всех существующих. Его радикальное отличие от почивших предшественников именно в том, что сам технологический компонент соединяет культуру, политику и экономику в нераздельную и вездесущую систему, поистине тотально поглощающую личность человека. В таком обществе всё политически оппозиционное отвергается или переваривается не по причине его оппозиционности, нет, а по причине недостаточной технологичности. В оппозиции просто нет смысла, ведь там кучкуются лузеры. По той же причине, именно в таком обществе разговоры о политической нейтральности точных наук и технологий это рафинированный абсурд. Именно технология, техника и профессорский навык делают либеральный тоталитаризм тоталитаризмом, они изначальная узловая часть, поэтому технари, работники медиа, программисты и ученые изначально являются такими же непосредственными политическими участниками, как профессиональные политики и их подпольные антагонисты.
Вся политическая программа либерального тоталитаризма сводится к одному — более комфортному проживанию. Это аксиома и догма современности. Поэтому первый мир по умолчанию считается лучше: даже если человек ничего не знает о культуре Японии, он думает, что Япония это в целом лучше, чем Китай. А Египет — в целом лучше, чем Иран. Любое противодействие стран третьего мира отныне легко списывается на отсталость, на несоответствие «стандартам демократии» (стандартам потребления), которые по определению не могут быть в третьем мире выше, чем в первом. Крайнее несоответствие этим стандартам (бедность + агрессия против первого мира) это, как многие уже догадались, и есть тоталитаризм. Бедность + лояльность сойдут за диктатуру или даже за демократию, но уж точно никак не за тоталитаризм, даже если это средневековое феодальное владение с жесточайшим шариатом, где за 2015 год по закону отрезали 97+52 голов.
Несмотря на то, что террористы с завидным постоянством плодятся в священных песках Саудовской Аравии, она по-прежнему остается главным оплотом Запада на Ближнем Востоке. Это весьма демократическая монархия, еще бы: каждый день продает Соединенным Штатам полтора миллиона баррелей нефти по низкой цене и каждый день покупает оружие на десять миллионов долларов, не скупясь на деньги. Это монархия, любящая свободу: запрещает политические партии и профсоюзы, казнит и четвертует "в стиле талибан" своих заключенных и не разрешает женщинам водить автомобили и путешествовать без сопровождения отца или мужа. С мая 2000 года Саудовская Аравия - полноправный член Комиссии ООН по правам человека. |
Эдуардо Галеано |
Центральное место в культивируемых потребностях занимают «ложные». Ложные это те, которые закрепляют тяжелый труд, бытовую необразованность и агрессивность, признание несправедливости и признание нищеты и роскоши естественными явлениями. Чувство удовлетворения ложных потребностей знакомо всем — это эйфория на фоне опустошения и несчастья, веселая пародия на жизнь. Расслабон за кинчиком, тусовки, фап, переедание, наркомания и поведение по моде — это самые простые ложные потребности. Это трата времени впустую, ради которой это время экономят на чем-нибудь другом. Подавляющее большинство твоих потребностей относится к категории ложных. Бери от жизни всё.
«Ложными» являются те, которые навязываются индивиду особыми социальными интересами в процессе его подавления: это потребности, закрепляющие тягостный труд, агрессивность, нищету и несправедливость. Утоляя их, индивид может чувствовать значительное удовлетворение, но это не то счастье, которое следует оберегать и защищать, поскольку оно (и у данного, и у других индивидов) сковывает развитие способности распознавать недуг целого и находить пути к его излечению. |
Маркузе |
Фашизм по сравнению с таким обществом — даунгрейд, социализм — даунгрейд наполовину. Оно еще более несвободно, если понимать несвободу классически, как подчинение насилию. Оно формирует влечения и мечты в предварительно заданном направлении, и уже нет причин для появления оригинальных и тем более опасных мыслей. Все, что не ведет к профиту и потреблению отбрасывается и переводится на язык потребления, читай: штампуется. И даже борцуны с кровавым режимом борют его, главным образом, в комфорте и только ради потребления чувства сознания себя небыдлом: у них в голове элита пьёт коньяк, а не отдаёт свои драгоценные силы следующему поколению.
Только в современных СМИ нельзя провести границу, за которой кончается информирование и начинается манипуляция, кончается развлечение и начинается пропаганда. Иное — признак непрофессионализма. Это невозможно именно потому, что пропагандируется не политическая программа или религиозный символ веры, но целый образ жизни, то бишь рефлексы, привычки, эмоциональные реакции, отношения и ценности героев твоего любимого сериала, мультика или книги. Поэтому и контроль, как целый образ жизни, тотален на все 100%. Различие между личным и публичным становится чисто условным, причем отнюдь не из-за технической возможности подсмотреть в любую замочную скважину. Хочешь узнать как выглядит символ либерального тоталитаризма, ну типа как Гитлер и свастика или Сталин и серп и молот? Сделай селфи.
Либеральный тоталиталитаризм это безусловно прогресс в обоих смыслах. Сегодня это даже не идеология, а универсальный сценарий без вариантов. Это общество поощряет любую оппозицию, не угрожающую её экономическим и политическим основам, а существование всяческих обществ борьбы за права геев-колясочников, лесбиянов, животных и насекомых служит и пропагандистским доказательством, и выпускным клапаном для недовольства. Всё, что реально или потенциально угрожает мешать делать деньги или контролировать этот процесс, в ту же секунду давится и по самую макушку штампуется в СМИ. Любая инокультурная традиция в любой момент может быть объявлена «несоответствующей стандартам демократии», что в сути значит, что все они априори неполноценны и обречены на зависимость от первого мира. Внешнеполитически это старая, но несравненно более эффективная идеология конфликта цивилизаций, когда все, кроме несущих тяжелое бремя ожирения белых людей являются неполноценными.
Как всякий настоящий лохотрон, либеральный тоталитаризм держится на том, что лохи окучивают сами себя от жадности и по глупости (так, например, в Римской Империи войска, подавлявшие восстания рабов, состояли на 90% из свободных, у которых никогда не было рабов, но они хотели когда-нибудь их иметь). Удовольствие с целью приспособления порождает подчинение, а отказ от совести (самоконтроля) порождает счастливое сознание, готовое согласится с любыми преступлениями и подчиниться любому рабству ради сохранения рабства. В наше время, как показывает практика, закоренелые потребители безропотно принимают даже факт происходящей войны, даже если являются её жертвами.
Естественные инстинкты, желания и потребности давят и калечат с самого детства какой-нибудь хуетой, и в этом основную роль играет не государственная пропаганда, а мультфильмы, музыка, реклама, кино, прон, компьютерные игры, мемы. Не случайно «из всех искусств важнейшим является кино». Шаблонность мышления, зрения и слуха при полной свободе выбора оказывается намного надежнее самого изощренного принуждения, и репрессии против недовольных становятся просто не нужны: пытки в подвалах Лубянки теперь только для избранных, а всем остальным малейшая сенсорная депривация — уже пытка. Если считать за тоталитарный контроль насильственное формирование совести, то такой контроль малоэффективен и почти не нужен там, где возможно формирование жизненных потребностей. Голое насилие и единственно верная пропаганда сменились сектантским принципом «Метод контроля — метод счастья», поэтому неолиберальное общество можно рассматривать как деструктивную секту буйнопомешанных фетишистов.
Главная мысль, которую человек пытается донести до других, заключается в том, что он имеет доступ к гораздо более престижному потреблению, чем про него могли подумать. Одновременно с этим он старается объяснить окружающим, что их тип потребления гораздо менее престижен, чем они имели наивность думать. Этому подчинены все социальные маневры. Больше того, только эти вопросы вызывают у людей стойкие эмоции. — Вообще-то мне в жизни попадались и другие люди, — сказал я с легкой иронией. Иегова кротко посмотрел на меня. — Рама, — сказал он, — вот прямо сейчас ты пытаешься донести до меня мысль о том, что ты имеешь доступ к более престижному потреблению, чем я, а мой тип потребления, как сейчас говорят, сосет и причмокивает. Только речь идет о потреблении в сфере общения. Именно об этом движении человеческой души я и говорю. Ничего другого в людях ты не встретишь, как не ищи. Меняться будет только конкретный тип потребления, о котором пойдет речь. Это может быть потребление вещей, впечатлений, культурных объектов, книг, концепций, состояний ума и так далее. |
Пелевин |
Наиболее эффективной и устойчивой формой порабощения на данный момент является не насилие, не угроза насилия, а насаждение потребностей, закрепляющих устаревшие формы сопротивления. Сам контроль никуда не исчезает, а всего лишь меняет форму на более тонкую и совершенную: гедонизм гарантирует покорность, толерантность гарантирует гедониста. Поэтому политическим рупором либерального тоталитаризма стали либералы и левые, а правые, как показал Евромайдан, стали торпедами на пожарный случай.
Государственную идеологию больше не впихивают из каждого утюга — современная политика сводится к маркетингу. Одномерное мышление можно ежемоментно заполнить каким угодно содержанием, если правильно подобрать букет из знакомо+интересно+вкусно+весело. Все незнакомое, невкусное и невеселое современный человек просто не может держать во внимании дольше нескольких минут (т. н. клиповое сознание). Это не сиськи популярной певицы. Вкупе с политкорректностью этакий похуизм выполняет роль тоталитарной цензуры, но гораздо лучше любой самой тоталитарной цензуры. Люди забывают прошлое не по команде, как у Оруэлла, а потому, что для потребления помнить прошлое не нужно. У людей в таком обществе плохо что с фокусом внимания, что с памятью, и, отказываясь учиться на исторических ошибках, они становятся идеальными бройлерами. Живи сегодняшним днём.
Нет рабства безнадёжнее, чем рабство тех рабов, себя кто полагает свободным от оков. |
Гёте |
После поражения соцлагеря «концепция» тоталитаризма для стала общеизвестной истиной, которую не обсуждают, и вскоре коммунисты и фашисты были уравнены в правах в ряде восточноевропейских стран. Если запрет нацизма прямо опирался на материалы и решения Нюрнбергского трибунала, то запрет коммунизма опирался на то, что… это всем очевидно. Лавровым венцом стал миф о секретных протоколах, существование которых признаётся ВСЕМИ и оригиналы которых не видел НИКТО. Epic win! Но почему же сегодня то там, то тут всплывает упоминание казалось бы давно издохшего, как средневековая инквизиция, тоталитаризма? Кроме вышеописанных политических профитов, когда во всём виноваты недовольные, тоталитаризм приятно украшает современность. Без картины жуткого тоталитарного прошлого уже давно не получается счастливого демократического настоящего, но ты же не хочешь еще одного расстрела миллиарда лично Сталиным?
«Тоталитаризм» это потреблядство в ценностях (в жизни надо всё попробовать), постиндустриальная теория в экономике (обосновывает существование общества потребления), постмодернизм (рационализация беспринципности) и аналитическая философия (человек это машина стимулов и рефлексов), политкорректность в политике (защита личной беспринципности) и анальные формы современного искусства (безвкусица как принципиальный вкус). «Тоталитаризм» это свобода выбора в стране дураков на поле чудес.
...: общество разбилось на маленькие группы, в каждой из которых — собственные «гении» (совершенно убогие), собственные неофиты (еще более убогие), собственные критерии качества, собственная мораль, собственная мода. Постмодернистское общество уже не способно выступать как тотальность, оно беззащитно перед власть имущими — микрогруппы не способны объединиться, они с большим трудом взаимодействуют друг с другом, будучи втайне враждебны друг другу и не нуждаясь друг в друге. Постмодерн — это мир одиноких. В идеале постмодернистское общество стремиться к полной атомизации, полному сытому равенству в интеллектуальной ограниченности при внешнем разнообразии ("Машина останавливается" Э. М. Форстера). Самая большая, тщательно скрываемая тайна постмодерна — это его исключительная политическая выгодность для правящей элиты: элита консолидирована, ангажирована и предельно рациональна; она владеет собственностью, получает прибыль, организует (строго рационально) мировое производство и мировой политический процесс. Элита консервативна по необходимости (без стабильности нет прибыли), не играет в постмодернистские игры (носит строгие костюмы, учит детей в закрытых школах с классическим образованием и палочной дисциплиной XIX века, покупает картины Сезанна, а не инсталляции Карла Андре, слушает Бетховена в Карнеги-холле, а не Майкла Джексона на стадионах и т.д.); постмодернизм навязывается элитой «среднему классу» и «низам» — атомизированное общество безопасно (оно не может отнять у элиты собственность, а, следовательно, и власть). Чтобы мозаичная культура не превратилась в открытую войну всех против всех, нужна политкорректность. Политкорректность, по блестящему определению Пако Рабана, это «добродетель баранов, которых ведут на бойню |
Человек неолиберального тоталитаризма чувствует и поступает «непосредственно», как животное, но в отличии от животного он делает это по убеждению, что так правильно. Проще говоря, верит в скотство. И, естественно, он думает, что думает сам. Не существует никакого способа что-то объяснить или доказать в таком обществе, потому что у людей нет никаких твёрдых принципов — удовольствие и неудовольствие («прикольно» и «неприкольно») сами по себе критерии истины, справедливости и красоты. Человеческое сознание фрагментарно, выборочно, несистемно, а систематическое мышление, если кто-то не знает, синоним самостоятельного. Здесь борются только против нетолерантности, но никогда «за». Если это не толерантность, конечно. Запрет на господство какой-то одной идеологии-системы в обществе, которое уже из самой своей основы монолитный монолит, это ничто иное как запрет на все противостоящие ему идеологии — то есть в чистом виде добродетель баранов, идущих на бойню. А «тоталитаризм» это еще одна индульгенция, выданная хозяевами жизни самим себе, такая же как «терроризм» и «экстремизм», это еще один способ прорекламировать рабам их рабство. Рабов, кстати, легче всего распознать именно по критерию тоталитаризма. Они верят в тоталитаризм искренне, как когда-то люди верили в Б-га. Без всяких доказательств признают его, просто потому что его признают все.
– До меня дошло, что мы с тобой ничем не отличаемся друг от друга. Это не я стал воином Аллаха после прозрения, Ке. Это система захотела сделать из меня террориста. Террористы и несогласные необходимы ей как воздух. Именно на них покоится существующий порядок – ибо террор его оправдывает, а протест шлифует. Системе не надо знать, где я прячусь и каким будет мой следующий удар. Ей не нужен постоянный контроль над моей головой. Системе достаточно перепрошить мне мозги один-единственный раз, чтобы превратить меня в своего прислужника, думающего, будто он герой-повстанец… Видишь ли, системе не важно, кто кого трахает, ты ее или она тебя. Ей важно, что ты занимаешься с ней любовью, даже если это любовь со знаком минус. И она хочет, чтобы ты делал это всегда… …Ты думаешь, что система ловит тебя и не может поймать. Дурачок. Она поймала нас всех с самого начала. Она даже не ловила нас, нет – это наши эмбрионы наросли на закинутых ею крючках. Но если ты до сих пор не понял этого сам, ты вряд ли поймешь и после моих слов… |
В. О. Пелевин, «Любовь к трём цукербринам» |
Тоталитаризму способствует не только специфическая форма правительства или правящей партии, но также специфическая система производства и распределения, которая вполне может быть совместимой с «плюрализмом» партий, прессы, «соперничающих сил» и т. п. |
Герберт Маркузе, "Одномерный человек" |
Преформирование делает то, что Карл Маркс когда-то называл «ложным сознанием», истинным и безальтернативным. Истинно то, что приятно (удовлетворяет), но ты не имеешь никакого контроля над стандартами потребления (удовлетворения), потому что они задаются с детства. Независимо от того, насколько они удовлетворены, независимо от того, насколько ты считаешь их своими, эти потребности навязаны в интересах производства и собственников производства, и потому репрессивны с самого начала, в любом виде. Подумай об этом, когда твои глаза и уши в очередной раз изнасилует реклама.
Любая реклама в общественном месте, которая не дает тебе выбора видеть ее или нет — принадлежит тебе. Ты можешь делать с ней все что захочешь. Спрашивать разрешения это как спрашивать можно ли оставить себе камень, который кинули тебе в голову. |
Banksy, «Cut It Out» |
Раб так и остаётся рабом, придатком своей работы и инструментом, ведь рабство, в конце концов, это не тяжелый труд и не смирение, а подчинение насилию. Кто-то другой выбирает как ему жить и отчего умирать. Отака хуйня, малята. Вот так и получается свободная конкуренция при регулируемых ценах, свободная пресса при самоцензуре и свободный выбор между пепси-колой и кока-колой. А всем любителям отстоять своё мнение не помешает лишний раз проверить авторство.
...трагедия и романтическая ностальгия, архетипические мечты и тревоги стали подвластными техническому разрешению и разрушению. Дон Жуан, Ромео, Гамлет, Фауст, как и Эдип, стали пациентами психиатра. Правители, решающие судьбы мира, теряют свои метафизические черты. Непрерывно фигурирующая по телевидению, на пресс-конференциях, в парламенте и на публичных мероприятиях, их внешность теперь вряд ли пригодна для драмы, кроме драматического действия в рекламном ролике, в то время как последствия их действий далеко превосходят масштаб драмы. Установка на бесчеловечность и несправедливость порождаются рационально организованной бюрократией, жизненный центр которой, однако, скрыт от взора. Душе оставлено немного таких тайн, которые нельзя было бы хладнокровно обсудить, проанализировать и вынести на голосование. Одиночество, важнейшее условие способности индивида противостоять обществу, ускользая из-под его власти, становится технически невозможным. |
Маркузе, "Одномерный человек" |
Новыми чертами являются всепобеждающая рациональность в этом иррациональном предприятии и глубина преформирования инстинктивных побуждений и стремлений, скрывающая разницу между ложным и истинным сознанием. Ибо в действительности ни предпочтение административных форм контроля физическим (голод, личная зависимость, сила), ни изменение характера тяжелого труда, ни уподобление профессиональных групп, ни выравнивание возможностей в сфере потребления не компенсируют того факта, что решения по вопросам жизни и смерти, личной и национальной безопасности являются областью, в которую индивиду нет доступа. Хотя рабы развитой индустриальной цивилизации превратились в сублимированных рабов, они по-прежнему остаются рабами, ибо рабство определяется не мерой покорности и не тяжестью труда, а статусом бытия как простого инструмента и сведением человека к состоянию вещи. |
Маркузе, "Одномерный человек" |
Читать, слушать и смотреть про тоталитаризм
В литературе. Сотни их.
- Классика жанра: 1984, там же в статье неплохая подборка. Кому лень тыкать на ссылку:
- «Мы» Евгения Замятина
- «Дивный новый мир» Олдоса Хаксли.
- «Когда Спящий проснётся» Герберта Уэллса.
- «451 °F» Рэя Брэдбери.
- «Этот идеальный день» Айры Левин.
- «Обитаемый остров» Стругацких.
- «Вера отцов наших» Филипа Дика.
- Отдельного внимания заслуживает «Невыносимая лёгкость бытия» — винрарнейший роман Милана Кундеры. Душевные метания небыдла в тоталитарной Чехословакии, добровольно-принудительные демонстрации, колоритные герои с АГП, колбасные эмигранты, тоталитарные советские танки в Праге, а также развесёлый треш, угар и содомия, который сеет по ходу повествования ГГ, как бы доказывая, что и в тоталитарном государстве секс очень даже есть!
- «Одномерный человек» Маркузе.
- «Общество спектакля» Ги Дебора.
- «Общество потребления» Бодрийяра.
- «День опричника» и многое другое от Говноеда Всея Руси.
В музыке.
- Pink Floyd, альбом 1977 года «Animals» по мотивам произведения «Скотный двор» всё того же Оруэлла, а также местами и их же альбом «The Wall» (1979 г.).
- Over 9000 высеров говнарей в перестроечное время.
- Классика жанра: «Тоталитарный рэп» Кинчева, «это вам не ха-ха».
- Ах да, и одноимённая песня Летова, куда ж без неё!
- Телега «Кровавый режим» от барда-пейсателя Михаила Елизарова.
В кино.
- Опять Оруэлл — полнометражный мультфильм «Скотный двор»
- Две ипостаси того же 1984.
- Over 9000 унылых высеров советского агитпрома, словившего момент в конце 80-х.
- Кроме того:
- «Матрица»
- «Эквилибриум»
- «V значит Вендетта»
- «Кин-дза-дза» (ибо ПэЖэ же!)
- «Обитаемый остров»
- «Бразилия» Терри Гиллиама
- «Бегущий по лезвию», «Джонни-мнемоник»…
- «Икигами» Томоюки Такимото о том, как это будет в странах представительной демократии (у нас и в Штатах же) — сабж мягкий и почти незаметный, ты привыкнешь, анон!
- …сотни их!
В аниме. Код Гиасс же.
Проникнуться идеями дальше
[ + ] Тоталитаризм входит в уроки истории на Уютненьком. Луркмор образовательный.
|
|||||||||||||||||||||
---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
|