Нойз
Материал из Lurkmore
| « |
А вы ноктюрн сыграть смогли бы На флейте водосточных труб? | » |
| — Маяковский | ||
| « |
Я полюбил железный скрежет Какофонических миров! | » |
| — Ходасевич | ||
Нойз (англ. noise music, рус. Ааааа, выключи эту пакость!!) — жанр разновидность музыки, являющаяся тем, что обычная музыка классифицирует как нежелательное. По факту — предтеча современной индустриальной музыки, на деле же являет собой разнообразные шумовые эффекты сильно немузыкальной направленности. Под нойзом понимаются те звуки, которые вызывают у рядового обывателя желание взять и выключить; в данном ключе есть две достаточно ясные цели: издать звук как можно более громкий и как можно более необычным способом, вследствие чего притрагивающиеся к данному жанру личности обожают экспериментировать над звучанием, выдавая порой такое, от чего волосы выпадают за секунды.
Содержание |
Суть и зарождение
Это безобразие очень популярно в узких кругах, и очень ненавидимо во многих других, благодаря своей шаблоноразрывности. Меломан с улицы, решив послушать нойз, обычно фалломорфирует от полного отсутствия у него не то что мелодии, но даже и какой-либо структуры. Все это потому, что нойз — штука весьма необычная и каких-то бешеных навыков для создания не требует; делать его может хоть дворник из Таджикистана, если узнает, в какое гнездо нужно воткнуть микрофон. Что характерно, так изначально нойз и развивался; его делали не музыканты, а вовсе наоборот — люди, причастные к музыке весьма вторично. Только потом, когда народ стал воспринимать скрежет и лязг как что-то высокохудожественное, подтянулись реальные музыканты и стали скрежетать и лязгать новыми способами. Самое смешное, что впустую их труды не пропали, и на сегодняшний день выродились уже больше 9000 способов издавать шумы именно так, как хочется их слушать конкретному человеку. Исторически сложилось, что шумом как музыкой заинтересовались примерно с того самого момента, когда звук понадобилось записывать на разные носители — сначала, стало быть, пластинки, а позже и магнитофонные ленты.
Когда немое кино перестало быть модным и народу захотелось слушать персонажей, с шумами на студийных записях фильмоделы стали сталкиваться дни и ночи напролет: аппаратура в те годы была хреновая, и в итоге приходилось слушать фразы сквозь хрипы и трески. В то время как одни боролись с этой бедой, изобретая все новые и новые хитрые вундервафли для записи и воспроизведения, другие их записывали намеренно. Всякие интересные звуки природы хорошо подходили как фон в фильмах, а уж выслушивать, где что скрипит на заднем плане, никто не станет — разве что кроме совсем ненормальных звуколожцев. Дела эти были в порядке вещей, но использовать шум как музыкальный инструмент никто не додумывался.
Однако такие люди находились; собственно, самый знаковый из них — итальянский футурист Луиджи Руссоло — первым придумал основную теперь идею нойза: а ведь шум-то тоже может быть музыкой! Ковыряться со значимостью, спросом у аудитории и прочими ненужными вопросами он не стал, и в 1913 году прямо заявил народу в своем манифесте L’arte dei rumori (рус. Искусство шумов), дескать, мы уже продвинутые люди, и можем делать с музыкой так, как наши отцы делать не могли — а за старину хвататься всю жизнь нельзя. Народу умные мысли понравились, он собрался на концерт Руссоло четыре года спустя, и… Шаблон не просто затрещал, он полностью был изорван в клочья — итальянец выдал оркестрантам самодельные инструменты (естественно, акустические), и вместо того, чтобы исполнить нормальную музыку, они стали так пилить и гудеть, что слушатели сразу это безобразие освистали. Несмотря на провал у толпы, далеко не все об этом концерте забыли, и кто-то стал пытаться сделать подобное на дому.
Шло время, синтезаторы подешевели, электроника стала уделом академистов. И тогда те самые не-забывшие-зрелище персонажи решили развить батины идеи. Одни из таких переделывали нормальные инструменты для дикого звучания, другие к обычным инструментам добавляли синтезаторы — но далеко не в современном понимании электронной музыки: синтезаторы в академической музыке тех годов зачастую не имели ритма, были тягучими и атмосферными, да и просто имели очень характерный звук. Бывало также, что вместо инструментов записывали на пленку какие-то совершенно немузыкальные звуки — например, крики, грохот, машинные шумы или радиопомехи — и потом лепили из этого нечто совершенно новое, модное и стильное.
Из этого позже вытек целый жанр — конкретная музыка, состоящая практически целиком из предварительно записанных на пленку шумов природы, над которыми были совершены извращения при помощи магнитов, ленточных задержек, простых аналоговых синтезаторов, искусственных звуков и обрывков мало кому нужных записей. А эксперименты с пластинками продолжаются и по сей день ввиду того, что пластинка представляет собой отличный носитель аналогового звука, который можно исказить без применения всяких хитрых машин и узкоспециально выпрямленных рук — по ним художественно скребут иглами, дорожку закольцовывают для бесконечного воспроизведения или намеренно царапают перед воспроизведением, чтобы звук был грязный, скрипучий и вообще ни на что не похожий.
В общем, таким образом народ понял, что шум может быть искусством, и принялся рукодельничать.
Кому обязаны?
Индастриал был первым жанром, который вывел шумы из подполья. Зарождался он с ярко выраженной идеей, что музыка — это инструмент рабства, люди — идиоты и пешки, миром правят корпорации, а конкретно ты ими зажат. А поскольку музыка представляется как что-то плохое, у индустриальщиков она превращается в тотальный хаос и ужос — формально-то это так и считается музыкой, но с идеологией антимузыкальности. Когда индастриал оформился как стиль — пионерами в этом деле был коллектив Throbbing Gristle — шум прошел в мейнстрим, а идеи о музыке как о Б-жьем подарке свыше были обфырканы. Таким образом новый жанр стал примером отличного троллинга.
Индустриальщики весьма злобно и толсто стебались и глумились над народом, проверяя их на устойчивость перед их креатиффом. На своих концертах они издавали дикие скрипы, грохот, запилы, тянущиеся без конца нудные звуки, и прямо заявляли: вот это и есть настоящая музыка без прикрас и без масок! Да, смерть и угнетение! И, разумеется, когда Хрящи против модных течений стали плевать в лицо всему миру и моралфагам, другие маньяки и дегенераты подхватили эту тенденцию, занимаясь направленной провокацией поп-культуры и вшивой интеллигенции.
Примерно в то же время случилось еще одно событие: фронтмен группы The Velvet Underground Лу Рид смеху ради взял свою гитару и в одиночку у себя дома записал самодельный альбом, где вместо нормальной гитары была какая-то паранойя и ангедония из сплошного жужжания, дребезга и скрипов. Услышав ЭТО из динамиков, народ взбурлил — одни считали, что Рид попросту упоролся перед записью, другие — что это такая шутка, но по большей части общественность его облаяла. Однако альбом дал идею пилить шумы на электрогитаре, что в дальнейшем использовали все, кому не лень.
Но даже тут нашлась интеллигенция, которая стала засовывать себе в музыку такие шумы. Одними из первых шаг в эту бездну сделали Битлы, записав песню Tomorrow Never Knows на многодорожечный магнитофон с отключенной головкой для стирания: в результате получился дикий реверб. Аналогичным забавам предавались и вышеупомянутые The Velvet Underground — еще до того самого чисто шумового Metal Machine Music. В результате этих экспериментов к концу 70-х образовалось аж целое музыкальное течение, которое было незамысловато обозвано нойз-роком — а поскольку в те годы рокеры были страшно популярны, и направлений рок-музыки была тьма-тьмущая, приняли этот изворот на удивление тепло. Нойз-рок вообще считается одним из самых доступных среднему обывателю жанров нойза, потому как рок привыкли слушать уже практически все.
В России же нойз развивался уже в девяностые-нулевые годы, унаследовав от западного нойза практически все. Оригинальных коллективов, выдающих оригинальный звук, у нас пока не предвидится, но идеи с электронными шумами и гитарными запилами использовались достаточно активно и без извращений.
Бойд Райс
Этому дяде посвящен здесь целый параграф именно потому, что он первым додумался использовать не какие-то самоделки и не заранее переделанные инструменты, а вообще все то, что может издавать звук. Райс начинал как художник, писатель и фотограф, и уже с самого начала был весьма неординарной личностью, проповедуя доброту, толерантность, любовь и православие. В разное время водил дружбу с Антоном ЛаВеем, Чарльзом Мэнсоном, Еще одним Мэнсоном, Сергеем Пахомовым, Джелло Биафрой и другими светлыми, чарующими личностями.
Сабж тоже был из зеленой фауны, глумился над знаменитостями, заявлял о своей непричастности к правилам и законам и вообще норовил изобразить из себя этакого антипода всему разумному, доброму и вечному. Вылилось это в хитрый план чинить всем добро посредством производства такой люто-бешеной музыки, чтобы уши болели и кровоточили уже не метафорически, а просто.
Наслушавшись поп-музыки семидесятых, Райс разочаровался и решил исправить ее, закольцевав ленты с ней в тех участках песен, где певцы и певицы громко или монотонно пели, или вообще кричали. Вначале такие кунштюки Бойд доставлял исключительно сам себе, но потом стал показывать народу. Пиплу, уже привыкшему к рисованию циркулярной пилой на барабанных перепонках, понравилось, и Райс решил троллить дальше.
К примеру, в одной из его пластинок было пробито несколько отверстий для оси проигрывателя; на вопросы, зачем он это сделал, Райс отвечал: «А чтобы крутить по-разному». Другая пластинка называлась Play At Any Speed, и уже из названия понятно, что с ней надо делать. Можно слушать даже наоборот, там ещё халявные треки есть. Еще он любил бить собственные пластинки и на осколках принимать пафосные позы под объективами камер; устраивать не менее пафосные перфомансы военной тематики; петь в клетке и смотреть, как фанаты устраивают друг другу треш-угар-распидорасило; проигрывать свои композиции на пределе разрушения аппаратуры, и даже немножечко за этими пределами, наблюдая за реакцией толпы; играть на машинке для полировки обуви и на специально подготовленной гитаре с подключенным к ней вентилятором.
Иными словами, мужик сказал — мужик сделал, и все эти фокусы впоследствии сильно повлияли на современный нойз. В частности, после звуковых опытов Райса, и пройдя через индастриал, нойз приобрел идеологию ненависти и хаоса, сам Райс это подтверждает — хоть он и использовал в своих выступлениях и в творчестве фашистскую символику, да и вообще призывал к холокосту, про себя он говорит: «Я не фашист, просто людей ненавижу».
А еще одним важным аспектом творчества Бойда было изобретение того самого царапания пластинок иглой. Авторитетные источники приписывают его тем же неграм, что занимались хип-хопом, однако даже в этом случае Райс придумал много всевозможных вывертов, которые так или иначе повлияли на более поздние музыкальные жанры.
Кстати, после нойз-экспериментов Бойд еще успел поиграть дарк-фолк и стать президентом.
 С игрушками. |
 Освободите Мэнсона! |
Тем временем на Луне
| « |
Я очень люблю японцев. Как говорил покойный Михаил Степанович, площадь тела у среднего японца в два с половиной раза больше, чем у среднего размера кролика. Но это не мешает им быть чудеснейшими людьми, прости Господи мои прегрешения! И с музыкой у них все в порядке. Один только японский «шумовой террор» чего стоит. Хотя бы Masonna или Gerogerigegege. Мало того, что они своими маленькими палками скребут гитары так, что мороз по коже продирает, они еще ухитряются в это же время дрочить. | » |
| — Курёхин | ||
Когда нойз приобрел четкую идеологию и стал греметь по всему миру, его в 80-х годах не преминули заметить японцы. Все знают, что у этих ребят на уме творится полный рандом, и они никак не могли пройти мимо такой благодатной почвы. Более того, они превратили нойз в субкультуру, которая основывается не просто на человеконенависти, а на полном хаосе, угаре, содомии и бреду. Японский нойз очень близок к нойзу Бойда Райса и представляет собой дикую бесструктурную смесь цветных шумов, искаженных инструментов, воплей, реверба и прочего вышеописанного.
Японцы были одни из первых, кто додумался использовать в творчестве не только обычные, но и компьютерные звуки, предпочитают также играть на самодельных инструментах. Пожалуй, нельзя не упомянуть центральную персону современного японойза — Merzbow, который начинал с ленточных экспериментов; в частности, он резал ленту на куски и склеивал заново в произвольном порядке. Если сначала он занимался этим из общей моды, то потом стал корчить из себя художника: формулировал собственные концепции и идеологии на замену классической человеконенавистнической: в частности, он заявлял, что шум по сравнению с музыкой бессознателен.
| « |
Я забросил музыкальную карьеру. Мне уже не нужны были ни «карьера», ни «умение», и я вместо музыки пошел искать что-то другое. | » |
| — Merzbow | ||
Некоторые японофаги говорят, что именно Мерцбау сочинял самую дикую и бессистемную музыку во всей нойз-культуре. Так это, или нет — судить уже вам, читатели, но прослушать обязательно стоит — сабж выпустил с восьмидесятых годов уже больше 500 (!) дисков, наслушаться можно вполне.
Еще одним популярным японским шумовиком является Masonna, который вообще занимается исключительно тем, что на концертах вместо того, чтобы играть, просто бьет собственную аппаратуру об пол. Все это воспринимать следует очень авангардно и элитарно, да и вообще — у таких людей, как Масонна, первоочередная цель — вовсе не создавать музыку, а привлечь внимание.
Нужно отметить, что эти двое артистов, даже несмотря на их частое упоминание вместе, исполняют нойз вовсе не одинаково, а в зависимости от подхода к жанру. Если быть точным, Merzbow более склонен к экспериментам, нестандартным звукам и зацикливаниям одного и того же куска с последующими изменениями оного (как и делалось в перфомансах Throbbing Gristle), и некоторые из его треков (тот же Tape Dada из нарезанной магнитофонной ленты) слушать можно без особой опаски, хотя уши лучше все равно беречь. Masonna же, напротив, регулярно выдает оглушительные стены из диких перегруженных звуков и воплей, поэтому в его случае уши лучше затыкать ватой.
В /mu/ разных имиджборд магическая фраза MERZBOW MASONNA (или Merzonna) является мемом и произносится в ответ на вопрос «А подскажите, что послушать» так же часто — если даже не чаще — как и Current 93. Кстати, Дэвид Тибет тоже раньше играл нойз.
Отдельно стоит выделить совсем уж дегенеративных и обезбашенных перфомансистов, которые играли зачастую не для того, чтобы поддержать какую-то творческую мысль, а просто ради лулзов или ради выхода бьющей ключом энергии. Хрестоматийным примером является садо-мазо-гей-дуэт The Gerogerigegege, которые доставляют уже своим названием, а уж что они на сцене творят — это для белого человека вообще уже полный мрак.
Про The Gerogerigegege стоит рассказать отдельно, как о типичном дада-коллективе Японии. Они на самом деле были полноценной группой: у них был барабанщик, басист, гитарист и поддержка, однако основным составом группы считается именно гей-дуэт из шумовика Дзюнтаро Яманоучи и эксгибициониста Тецуи Эндо по кличке GERO 30. Они играли не только нойз, но и грайндкор, панк-рок и местами даже эмбиент. При этом шум в данном коллективе издавал Яманоучи, а GERO 30 занимался исключительно тем, что раздевался, обмазывался говном и/или публично дрочил; а еще был случай, когда на концерте они содомировали пылесос — можно увидеть справа. Они доставили немало радости своим нойзкор-альбомом Yellow Trash Bazooka, все песни которого были почти одинаковы по структуре: сначала произносилось само название песни, и затем после дикого крика вокалиста ONETWOTHREEFOUR!!!11 начинался грохот барабанов и скрип гитар (или наоборот). Они успели наиграться, наиздавать записей коллег, а потом Яманоучи исчез на много лет; группа распалась, и только в 2013 году фронтмен появился где-то в сети, обмолвившись, что веселье еще не окончено.
В общем, нойз-сцена Японии состояла из двух направлений: художники-хаотики и тотальные извращенцы. Вполне обыденно для Японии.
Какой бывает нойз
Да-да, даже такая бессистемность, как нойз, заимела свою классификацию. Делается она по большей своей части не столько потому, что шумовики реально разделяют свое творчество на какие-то типы и подтипы, а скорее по той же причине, по какой в последние годы народилось корокоров — понты. Каждый хочет назвать свое творчество уникальным, чтоб не было как у проклятых соседей: достаточно прибавить что-нибудь красиво звучащее к слову «нойз» — и вуаля, ты играешь немейнстримовый экспериментальный жанр. Стили и подстили нойза сейчас уже невозможно пересчитать даже по пальцам обеих рук и ног, потому что перемешать его можно абсолютно с любым другим жанром музыки, начиная от шансона и кончая дабстепом — укладывается он подо что угодно.
Тем не менее, какая-то классификация по типу все же присутствует. Ведь шум издавался уже с момента развития жанра как акустическими, так и электронными инструментами; или например, описанные выше The Gerogerigegege — и некоторые коллективы еще до них — мешали его с грайндом, выдавая совсем грязные и ушераздирающие результаты; а еще к нойзу любили и любят добавлять четкие ритмичные барабаны, получая на выходе танцевальное нечто. Вот яркие примеры классификации нойза:
- Харш-нойз, или жесткий нойз (англ. harsh noise) — это самая типичная бессистемная разновидность нойза, с него и начинались звуковые эксперименты агрессивной направленности. Композиции довольно однообразны, но звук в них жесткий и злобный. Есть разновидность harsh noise wall, где звук менее злобный, зато более монотонный и длится очень, очень долго;
- Цифровой нойз (англ. digital noise) — это как раз те самые синтезаторы и электроскрипелки. Музыка сочиняется исключительно на компьютере, поэтому любители теплых ламповых магнитофонов и усилителей плюются и негодуют в адрес такого жанра. Поскольку сочинять цифровой нойз можно без дорогостоящей аппаратуры, каждый школьник может сделать «ниибаца-элитную-музыку» и считать себя движителем нойза в России — что справедливо, но как и в любом таком случае, происходит без уважения к традициям предков;
- Дрон-нойз (англ. drone noise) — это
музыка для дауновособая разновидность того же цифрового (иногда аналогового) нойза, где используются характерные для дрона приемы звукоизвлечения: одна и та же нота, или аккорд, очень затянуты, зачастую вообще играются без изменений. Не-нойзовый дрон можно послушать в Brainwave Generator, например, и настроение в отдельных случаях он меняет достаточно заметно. Дроновый же нойз имеет ту же самую структуру, но отличается резким звуком; хороший пример дрон-нойза — это, скажем, рев электродвигателя; - Пауэр-нойз (англ. power noise) — это тот самый нойз с ритмом, о котором было сказано выше.
И опять-таки не стоит забывать, что музыканты готовы назвать свою музыку как угодно, лишь бы только звучало сурово и серьезно.
И в чем же суть?
А суть у нойза весьма разнообразная. Как уже понятно из содержания данной статьи, каждый из музыкантов воспринимал его по-своему: для одних он был средством высказать свою ненависть к жалким людишкам, для других — покрасоваться и выдать какой-нибудь эпичный фортель на сцене, третьи воспринимали его как нечто большое и неосязаемое, из которого можно лепить фигуры себе на усмотрение, а четвертые.. ну, четвертые, конечно же, смотрели на это дело с кулфейсом. Поскольку шум — важная составляющая жизни человека и встретить его можно в очень многих местах, шумовики понимали свое творчество по-своему.
Но, разумеется, изначальная суть нойза была далеко не в небыдло-искусстве. Изначальная суть нойза — это хаос, как он есть, а в хаосе может быть вообще что угодно — начиная от гуро и заканчивая содомией. На деле же это выливалось в целый театр, где каждый занял свою нишу: мизантропы шумели и кричали о том, как же они всех ненавидят, небыдло просто тыкало в аппаратуру с умным лицом, а тролли и клоуны ржали над ними всеми и выдавали шум чисто ради лулзов, ну и чтобы посмотреть, будет ли аудитория над таким смеяться.
Впрочем, как уже было сказано, идейные музыканты захотели экспериментов и уселись крутить ручки и подключать примочки, то есть изобретать все новые и новые способы звукоизвлечения, чтобы народ не уставал слушать тысячи одинаковых шумовых дорожек.
Иными словами, в нойз приходили разные люди и тянули его в разные стороны. И дотянули до того, что мы видим сегодня.
Галерея
|
См. также
Ссылки
