Семецкий

— Ужасная новость. Три часа назад убили Семенецкого. — Что ты говоришь… — Рашид Гулямович потянулся за сигаретой, размял ее в пальцах. Раньше он предпочитал курить трубку, но это слишком удачно обыграли в одной карикатуре, подчеркнув его легкое сходство с «отцом народов». — В подъезде собственного дома. Застрелили.

А вот книжный магазин, принадлежащий Юрию Ка-второму Семецкому, не просто развалился, но и погреб под собой хозяина. Рыдающая супруга клона бессвязно рассказывала сочувственно кивающей репортерше, каким хорошим человеком был Семецкий Ка-второй. Гораздо лучше первого, с которым она тоже была знакома… Очень любил форель… Замечательно подражал крику болотного зяблика… Верил в переселение душ и всех уверял, что помнит свои прежние жизни — каждая из которых заканчивалась трагической смертью… вот, словно напророчил сам себе… Впрочем, что бы там ни случалось в других жизнях Юрия, но в этой у него шанс еще был — спасатели неутомимо раскапывали руины в надежде, что вначале бедолагу засыпало книгами, а уж потом погребло под бетонными плитами. Ободряюще звучали и слова спасателя-спец о том, что глубоко под завалом он слышит ритмичный стук. Может быть, там всего лишь капала вода из прорванных труб, но всем хотелось верить, что это бьется мужественное сердце Семецкого…

Сударь у окна оказался невысоким мужчиной лет сорока. Ермолка, небрежно сдвинутая на затылок, не скрывала благородную залысину, открывающую высокий лоб мыслителя и большую часть темечка. Мужчина был худ, но жилист, одет в потертые джинсы и рубашку из светло-коричневой замши. Если бармен производил впечатление человека печального, то сударь в ермолке казался просто средоточием вселенских скорбей. Цивилизация, похоже, чем-то серьезно перед ним провинилась — и мужчина не ожидал от окружающих ничего хорошего. К поясу его была пристегнута солидных размеров кобура с огромным никелированным револьвером, на столе стояла ополовиненная бутыль «очень даже самогона». Именно в эту минуту сударь готовился сделать очередной глоток — долго морщился, подозрительно вглядывался в стакан, отворачивался и брезгливо принюхивался к пойлу, но в итоге все-таки выпил. Йог, насильно уложенный на постель из гвоздей, и тот не перенес бы муку более стоически. ... Лысый ковбой, немыслимо извернувшись, выхватил из кобуры револьвер и начал стрелять. Пули охотника за наградой уже рвали его тело — Мартин видел вылетающие со спины кровавые клочья, а он все палил. А меж них, раскинув руки, бросилась Ирина с криком: «Не стреляйте!» Мартин даже не успел поднять карабин — так быстро и неожиданно все произошло. Когда он прицелился, мишеней уже не осталось. Ковбой и Ирина Полушкина лежали рядом. Интеллигентный охотник за наградой — в сторонке, на границе света и тьмы. — Твою мать… — пробормотал Мартин, подбегая к Ирине. Девушка была мертва… точнее, умирала именно в это мгновение. Три пули вошли в спину, две — в грудь. На губах пузырилась кровь, из глаз медленно уходила жизнь. Чувство дежа-вю оказалось столь острым, что Мартин даже побоялся её коснуться. Вместо этого склонился над ковбоем — тот был ещё жив. Смотрел на него печально и горестно, что-то шептал. Мартин нагнулся, придержал умирающему голову и услышал: — Это… это я девочку зацепил? — Нет, — не колеблясь, соврал Мартин. — Это охотник. В глазах ковбоя явственно мелькнуло облегчение, но он прошептал: — Всё равно… зря она… Мартин, кончаюсь я… — Лежи спокойно, — велел Мартин. — Сейчас вызовут врача. — Пусть на могиле… напишут… тут лежит… — Он глубоко и часто задышал, вздрогнул и обмяк.

— Я не хочу никакой власти, — сказал я. — Я только хочу, чтобы не было войны. Чтобы тебя не казнили. Чтобы Лиона, Наташку и всех девчонок отпустили. Чтобы Семецкий не умер! Семецкий тихо засмеялся: — Вот это уж вряд ли… Знаешь, сколько мне лет, мальчик? Так или иначе, а пора. <..> Я успел увидеть искаженное ужасом лицо Аллы Нейдже, плюющийся огнем бластер в руке Снежинской. А потом инвалидное кресло Семецкого врезалось в них пылающим болидом. Нейдже подбросило в воздух и швырнуло за край, а Снежинскую просто сбило и поволокло. Вперед, к кромке платформы. Словно в замедленной съемке они перевалили через край, и в воздух взлетели прозрачные брызги.

В результате массового забора Силы у детей, отдыхающих в «Артеке», семеро из них в течение трех месяцев страдали от ночных страхов! Девятилетний Юрик Семецкий, проживающий в Москве, через месяц после возвращения из «Артека» погиб от асфиксии, захлебнувшись в ванне.

А пыльный след на дороге все приближался, уже можно было разглядеть силуэты всадников. Примерно у половины тускло блестели серые чешуйчатые доспехи, у остальных пестрела в лучах заходящего солнца яркая гренадерская форма. — Семецкий полк, — выдохнул Фарид, останавливаясь на минуту. Поднес к губам фляжку — и досадливо бросил вниз. Там уже не осталось ни капли, а любой вес становился нестерпимым бременем. — Самые преданные ханские нукеры, их еще вечно живыми зовут… <..> До нас долетел слитный железный лязг.
На сверкающем стальном поле преклоняли колени и падали ниц воины двух армий. Те, кого не убило насмерть падающее железо.

Заправив купленную сим-карту в телефон Лены, Валентин снова уселся в машину. Мельком подумал, что у них есть очень яркая примета — вдавленная крыша. Если станут искать с вертолетов… или со спутников… Впрочем, об этом думать не хотелось. — На чье имя купил? — спросила Лена. — На имя Юрия Михайловича Семецкого. — А кто такой? — удивилась она. — Слышал, что это несуществующий такой человек, его писатели вставляют в свои книжки, когда надо кого-то убить. Ну, чтобы не было претензий потом, «почему человек с моим именем утонул в выгребной яме». Писатели как-то выяснили, что человека с таким именем-отчеством и фамилией в России нет. Ну и пишут теперь… Это как у американцев Джон Доу — ярлычок на неопознанном теле. — Ну ты юморист, — покачала головой Лена. — Лучше бы какой-нибудь Иван Смирнов был….

Там, где только что лежал Семецкий, остался черный выжженный круг. Из него вертикально торчал оплавленный ствол «Ультиматума», так и не сделавшего ни единого выстрела.

Подхожу к компании, делая вид, что ищу кого-то. На меня не обращают внимания — идет какой-то свой треп… — Слышал, Семецкого убили? Три раза подряд? — Ну? — Так вот, он ожил и догнал своих… Дружный взрыв хохота.

Внимание! В процессе написания этой книги не пострадал ни один Юрий Семецкий!

Нервно поигрывая бластом, я пробежался к куполу. И почти сразу увидел Семецкого. Семецкий лежал на спине, остекленело вытаращившись в небо. Грудь его была разворочена тремя бласт-импульсами. Крохотный «Сверчок», маломощный бласт, валялся рядом с ладонью убитого. На ладони запечатлелся рифленый отпечаток чьего-то ботинка.

Раздался топот, как будто спускались по лестнице. В поле зрения появились несколько человек из группы Данилова. Старший оглянулся и вопросительно двинул подбородком. — Умер Семецкий, — сказали ему. — Так что потери вчистую — девять. И раненых – десять.

Причер шагнул к табличке — это оказалась памятная доска с надписью на трех языках. «17 мая 24…1 года, — прочел капеллан, — здесь при попытке спасти утопающего судового библиотекаря старшего матроса Семецкого трагически погиб водолаз Лукьяйнен».

— Мне, если хочешь знать, того, второго, мужичонку, вдесятеро жальче. Как бишь его — Семитский? Синицкий?.. Залететь под пулю на чужой разборке — вот ведь смерть, не приведи Господи… — Пули тут ни при чем, — откликается красотка-эксперт. — Вы таки себе будете смеяться, ребята, — продолжает она с чисто врачебным цинизмом, — но он захлебнулся пивом… — Как?! — замирает в изумлении опер; случай, похоже, даже в его богатейшей практике уникальный. — А вот так: он как раз пил из горлА, когда началась стрельба, и этот ваш гээрушник — из лучших побуждений, как водится! — пихнул его в телефонную нишу. Фокус в том, что при неожиданном толчке человек всегда делает резкий вдох — с понятными последствиями… Само по себе это не фатально, но он не устоял на ногах и приложился затылком об стенку — с потерей сознания. Само-то по себе это,… …опять-таки, ерунда — но вот две ерунды, наложившись друг на дружку, дали летальный исход… Такие дела, как говаривал товарищ Воннегут. — Значит, если б гээрушник его не трогал… — принимается за логические выкладки стажер, но опер бесцеремонно обрывает его дедукции, ткнувши пальцем в выщербины от пуль на желтом мраморе простенка меж кабинок: — Тогда б его просто превратили в дуршлаг. Видать, на роду ему было написано — сегодня, что так, что эдак…

Ситуация прояснялась постепенно, мэтр Семецкий болтал не переставая, и я начинал ухватывать суть. Она была простой и жуткой одновременно. Торговец книжными редкостями действительно обладал не одним десятком раритетов, на которые облизывались очень многие. Если ваш родной город населен исключительно нечистью, то вы должны быть готовы к тому, что и в среде темных сил попадаются разные личности. В смысле, как темные, так и не очень… А есть и совсем черные души. Таких к древним манускриптам лучше не подпускать. Про Семецкого пошла такая слава, что якобы самые тайные книги можно получить только «после его смерти». Сезон охоты на бедного библиофила был объявлен повсеместно! Суть трагедии в том, что мэтр Семецкий оказался… бессмертным. Причем настоящим, не как в кино. Его можно было вешать, расстреливать, обезглавливать, взрывать с потрохами — на утро следующего дня воскресший из небытия книготорговец вновь отпирал дверь собственной лавки. Однако за время его пребывания в «мире ином», особо удачливым негодяям действительно доводилось стянуть вещицу-другую. Каждый уважающий себя маг, разбойник или даже писатель старался как можно изощреннее убить бедного безответного хозяина, чтобы под шумок обеспечить себя магическими рукописями, древними картами, библиографическими раритетами и прочей издательской продукцией. За этим же, кстати, сюда заявилась и наша боевитая сестричка…

Новости религии. Сегодня в Пхеньяне прошли траурные демонстрации Вселенской Церкви экологического равновесия Великомученика Единого, посвященные 23 годовщине со дня коммутации Мертвого моря. Вице-мать Церкви Анна-Марианна Цай дала в Париже интервью журналистам, в котором, наряду с традиционным изложением политической программы Церкви, сообщила о начале выпуска в сетевое подпространство 365-серийного мультипликационного сериала «Житие пресвятого Великомученика Единого туриста Семецкого, вод покинуть не успевшего, экологические грехи человечества искупившего», где рассказывается о судьбе единственного человека, погибшего в результате коммутации моря.

Мёртвый Семецкий это хорошо. Это хорошая примета.

Пролог: Валентин не сразу осознал, что заставило его прервать свои несомненно правильные мысли и раздраженно махнуть рукой. Постепенно он сфокусировал взгляд на висевших прямо перед ним людях и наконец понял, что именно сделало все эти благие намерения несбыточной мечтой. Прямо перед ним, с выпученными глазами, с искусанными в кровь губами, с раскрытым в немом крике ртом бился в агонии Юрий Семецкий. Тот самый весельчак из команды Крайчека, завсегдатай половины эльсанских кабаков, неунывающий искатель приключений, всегда выходивший сухим из воды.

главным героям …отдали полулюкс, в котором ещё совсем недавно проживал академик Юрий Михайлович Семецкий, почивший в бозе в возрасте 115 лет от естественно наступившей старости. От академика осталась тысяча киг на стеллажах — как ни странно, в основном научная фантастика и фэнтези с автографами авторов, а также древний компьютер с наружным модемом и портрет в рамочке. Портрет висел на стене и на нём был изображён сам Семецкий Ю.М — бодрый лысый старичок, в жёлтой бородке, с добрыми голубыми глазами. Надпись внизу портрета гласила: «Свинье Михалычу — от остальных свиней. Люби нас, как мы тебя. Бай и Син» Что означали сии таинственные слова, Лина так и не поняла. Не смог объяснить их глубинного смысла и Умник.

Есть еще, правда, вечно живой покойник Семецкий, и есть даже люди, которые помнят его живым, до того, как он к Монолиту рванул. Да только что сейчас осталось от Семецкого? Лишь ежедневные сообщения об очередной его гибели .

Капитан Семецкий повис на ограждении мостика командного уровня, но подниматься наверх, чтобы убедиться в его смерти, необходимости не было. В грудь капитана по самую рукоятку был вогнан ятаган. Впрочем, судя по тому, что рядом с креслом валялась разрубленная туша тролля, капитан сумел-таки нанести свой последний удар. Не дав доставшему его врагу хоть сколько-нибудь поторжествовать. Эх, сынок-сынок…

Позавчера в лазарете умер Семецкий, самый тяжелый из наших раненых. Его не было смысла грузить на «Магдалену»: пробитая стальной стрелой грудь, сожженная огнеметом спина — с такими повреждениями долго не живут. Перед смертью он пришел в сознание и, отодвинув принесенную заботливыми друзьями банку икры, попросил позвать меня. «Ведь я человек? — спросил он, и на губах его запузырилась кровь. — Скажи, Тим, я не эксмен?» «Ты хомбре, — ответил я ему, вспомнив вычитанное где-то слово. — Человечище». Он улыбнулся и покачал головой: «Беда… Нет, хочу быть просто человеком…»

Четверо уже погибли, оставался всего один — молодой, но уже лысеющий парень. Он встал в полный рост и с бедра расстреливал напирающих врагов. Из ушей его текла кровь, он был контужен, но продолжал сдерживать напор тварей. — Юрка Семецкий! — воскликнул один из бойцов, но, наткнувшись на суровый взгляд Дронова, осекся и замолчал. Внизу под нами разыгрывалась настоящая трагедия, а мы никак не могли повлиять на развитие событий. Когда боезапас у парня закончился, он отбросил автомат в сторону и выхватил длинный широкий нож. Несколько тварей кинулись вперед. Семецкий перерезал двум из них глотки, но в следующий момент его самого разодрали на куски.

Даже тотализатор в Зоне появился! Всегда можно было помазать — где, когда и при каких обстоятельствах погибнет Семецкий, ибо данная тема была воистину неисчерпаемой. Это называлось «Семецкого страховать», и перешло в фольклор: «Что ты мне тут Семецкого страхуешь!», «Не страхуй Семецкого» и т. п. … И вот уже выходят на экраны новые фильмы стиля «зоун муви» — «Рейд будет опасным», «За контейнер артефактов», «Сокровища Агропрома», «Кот и Дрозд спешат на помощь», «Роковой Выброс», «Однажды в Зоне», «Дважды в Зоне», «Дважды в Зоне-2», «Завжды в Зоне»… Не забыли и литературную классику, экранизировав перебежчика Гоголя. В фильме «Страшная месть Казака» хорошего сталкера Казака с ребёнком плохой сталкер Кацап бросил на верную смерть в логове кровососов, но они мутировали в таких крутых зомбаков, что всей Зоне туго пришлось. За каким бесом Казак потащил в Зону младенца, никто не задумывался. Наверное, детские ясли были на карантине… Запустили практически бесконечный жестокий телесериал «Гибель Юрка Семенчука» — Сами Знаете про Кого. В каждой серии сильно украинизированного героя играл другой актёр. … Другой достопримечательностью бара «Хардчо» была статуя Семецкого перед входом — так некогда гипсовый или бронзовый Ильич охранял райкомы и обкомы покойной КПСС. Толстосумы Предзонья дивились расточительности Большого, потому что выписал он московского скульптора, хотя и на месте хватало умельцев — тот же Мастдай. Но статую босс заказал не простую. Уж не из гипса, не из мрамора — а вообще из ничего. Пьедестал был настоящим, гранитным, а вот сама статуя — голографическим изображением. Смотреть на это диво лучше было вечером, без лишнего света. Легендарный сталкер, как живой, в домашнем халате и в тапочках покоился в совершенно мещанском кресле и держал на коленях кошку. Иногда изображение исчезало, чтобы так же внезапно возникнуть ровно через две с половиной минуты. Таким образом художник хотел подчеркнуть дуалистическую природу Семецкого: вот он есть, а вот его уже нет. А кошка на коленях служила намёком для самых неграмотных, потому что всякому неучу понятно, что это — знаменитая кошка Шрёдингера, которая то ли живая, а то ли наоборот. Фифти-фифти. И никакой это был не аттракцион, а напоминание всем сталкерам о том, сколько разнообразнейших смертей поджидает их во время вылазок…

Разговор прервал капитан корабля. Господина Семецкого сопровождали два пилота.