Участник:Шершень
Материал из Lurkmore
- В жизни: быдло, которое пытается прикинуться небыдлом, для этого читает книги, не смотрит телевизор, не матерится. Пытается писать, рисовать, получается не всегда.
- На этом сайте: частично граммар-наци (исправляет только грамматические ошибки). Самая популярная кнопка-«Случайная статья».
- Фейковая страница "в контакте": [1]
- Порно со мной (я на заднем плане) [2]
| « |
Если парень живет с мамой Без друзей и без девчонки То не надо думать сразу Что он мощный полиглот Что проводит ночь над книгой Ради степени ученой На свою взваливши спину Груз общественных забот Или что во тьме полночной Он пером в блокноте строчит Чтобы выстрадать душою Гениальные стихи Или в ладанном дымленьи Пред иконой ночь проводит Чтобы искренне и слезно Отмолить свои грехи Если взрослого балбеса Все в округе презирают (Ну, пожалуй кроме мамы) Тычет пальцами народ Если парня как чумного Стороной обходят дамы То тогда понятно сразу Этот парень долбоеб. | » |
| — Очередной приступ самобичевания | ||
Копипасты, в разное время выложенные мною на Двач. Здесь находятся для того, чтобы я мог хорошенько обмазаться долгим холодным вечерком.
Однажды маленькому мальчику на день рождения подарили щенка. Щенок был смешной и неуклюжий: с длинными, свисающими вниз ушами и кривыми короткими лапками. Родители объяснили мальчику, что щенок, это вовсе не игрушка; это его новый друг, а о друзьях нужно заботиться. Очень быстро они стали просто не разлей вода. Мальчик сам научил щенка, которого звал просто Псом, всяческим командам и трюкам. Они часами играли на лужайке возле дома или в парке, каждый раз придумывая что-нибудь новенькое. Окружающим порой казалось, что эти двое могут читать мысли друг друга.
Прошли годы, мальчик превратился в высокого, стройного юношу. Пёс постарел, при этом не сильно увеличившись в размере. Просто такой уж он был породы. Он всё также неловко семенил за своим хозяином, а большие длинные уши, словно флаги, уморительно развивались по сторонам.
И вот, как-то раз проснувшись и поглядев в окно, наш, теперь уже Юноша вспомнил, что сегодня у него очередной день рождения. Было тихое, солнечное, летнее утро, как и тогда, когда они с Псом впервые увидели друг друга. Пёс лежал у него в ногах, сквозь чуткий сон ожидая первого звука, первого движения, свидетельствующего о пробуждении Хозяина. Тогда, наконец, можно будет вскочить, и не смотря на свои годы, по-щенячьи ластиться и нетерпеливо проситься на улицу.
В жизни каждого человека бывают моменты, когда он ощущает себя одиноким. И так уж устроен наш мир, что любой источник житейской премудрости, начиная от античных философов и заканчивая попсовыми песнями по радио учит нас, что одиночество - это зло, а любовь, как противовес ему является высшим благом и неотъемлемой частью жизни любого нормального человека. Но есть на свете люди - и Юноша был твёрдо уверен в этом, которые просто не созданы для любви. Одиночество является для них нормальным состоянием, а эмоциональная привязанность к кому-либо - наоборот, сродни болезни. Так размышлял он, собираясь на утреннюю прогулку со своим питомцем.
Залитый розовым утренним светом, парк словно притаился, опасаясь разрушить хрупкую тишину летнего утра. Не было слышно даже щебета птиц, только лёгкий тёплый ветерок чуть слышно шуршал листьями в кронах высоких деревьев. Пес, как всегда, трусил чуть впереди хозяина, поминутно оглядываясь чтобы посмотреть, не подобрал ли тот с земли какую-нибудь ветку, чтобы сыграть с ним в «принеси палку». В его несуразной смешной голове крутилась одна странная мысль: с чего бы это хозяину брать на сегодняшнюю прогулку с собой лопату.
Птицы, которые родились без крыльев не испытывают беспокойства по этому поводу, тогда как те, что потеряли крылья уже научившись летать, явно страдают от своей утраты. Те, кто ни разу никого не любил не могут испытывать такое сильное одиночество как те, кто был духовно и эмоционально связан к другим человеком, а потом потерял эту связь. Каждый хочет быть победителем, но большинство вынуждены страдать от того, что реальное положение дел не соответствует их желаниям. И пусть кто-то подобно лягушке из старой басни взобьёт лапками сливки и не пойдёт на дно, есть и ещё один вариант. Добровольно сойти с дистанции, оборвав все ниточки эмоциональной привязанности, дабы не усугублять своё одиночество, а принять его как норму жизни. К сожалению или к счастью родителей больше нет, как нет ни друзей, ни родных. Впрочем, есть ещё кое-кто. Юноша безучастно поглядел на Пса, крутящегося под ногами. Ну, это дело поправимое. А всё-таки символично, что сегодня, как и при их первой встрече, у него день рождения. Есть в этом какая-то судьбоносная завершённость. И размышляя над этим, Юноша начал неторопливо копать яму в зарослях сирени, чуть в стороне от дорожки.
Когда-то давно они с Псом придумали одну игру: по команде «умри» Пёс валился на землю и изо всех сил притворялся мёртвым. Мальчик мог со смехом тянуть его за лапу, ласково трепать большое пятнистое ухо, а Пес продолжал лежать, неаметно наблюдая за ним одним чуть приоткрытым глазом. Они уже давно не играли в эту игру, и вот сейчас, услышав повелительное «умри!» Пёс немного растерялся, но все же послушно повалился на бок, притворившись мёртвым. Опёршись на лопату, Юноша смотрел как Пёс лежит возле свежевырытой ямы. Легко сказать «умри», думал он. А может к черту всю эту философию и попробовать жить как все остальные люди? Нет, это не для него. Он прожил уже достаточно лет, чтобы понять, - большинство людей из раза в раз неизменно выбирают худший из возможных вариантов, словно им доставляет удовольствие приносить себе боль и разочарование. Без конца воспеваемое всеми счастье любви так эфемерно; надеяться на него - всё-равно что играть в рулетку с миллионом делений на колесе. Лучше прыгнуть в пропасть на дне которого течёт холодная река, чем лелеять надежду перейти ущелье по тоненькому канату. Не всякий смог-бы принять это, но для него это, пожалуй, лучший вариант.
Подумав это, Юноша не спеша опустился на четвереньки, протянул руки, и ухватив лежащего без движения Пса за заднюю и переднюю лапы, аккуратно стащил его на дно узкой глубокой ямы. Он заметил, что лежа на дне, Пёс как и раньше подглядывает за ним слегка приподняв одно косматое веко. Распрямившись и сделав медленный глубокий вдох, Юноша погрузил лопату в кучу вырытой им земли, выдохнул, и, последний раз взглянув в хитро приоткрытый глаз собаки спихнул кучу земли вниз, помогая себе ногой. На один краткий миг ему показалось, что сброшенная вниз земля, почти сровнявшая края могилы дернулась, вспучилась, словно из глубин её вот-вот должен был вырваться фонтан. И больше ни единого движения, ни единого звука. Только ветер бесстрастно шелестит листвой в вышине среди древесных крон.
Отбросив подальше лопату, Юноша расправил плечи и высоко задрав голову посмотрел в бесконечную даль теплого летнего неба. Просто небо. Ничего не значащая бездонная синь. Словно легкий холодный бриз остудил голову. Дышалось легко и свободно. Юноша вышел из кустов на дорожку, и не оглядываясь на пятно свежевскопанной земли, неторопливой походкой направился к дому. Теперь он был совершенно один. И это было нормально.
Старый мастер Ватанаби сидел на берегу маленького рукотворного озера и медленными плавными движениями полировал лезвие будущей катаны. Отложив в сторону полировочный камень, он придирчиво изучил клинок, поднеся его почти к самым глазам, и, как учил его когда-то учитель, медленно и осторожно провёл ладонью вдоль режущей кромки. Сталь приятно холодила пальцы, ни единого изъяна не нашёл он в своей работе. Положив меч на колени, старик бросил взгляд на неподвижную водную гладь. Ясно и чётко видел он своё отражение в тихой озёрной воде. Вот его седая голова и длинная, белая как снег борода, вот простой и потёртый наряд, в котором он любит работать. Сухие натруженные руки, с потемневшими от масла и порошков пальцами. Словно полупрозрачный призрак смотрел на него из мутных глубин. Но на коленях призрака лежал, горя нестерпимо ярким светом живой огонь. Лучи восходящего солнца дробились и прыгали, рассыпаясь по лезвию серебряными искрами. Старый мастер чуть улыбнулся, невольно залюбовавшись этим зрелищем. Никогда ещё не удавалось ему сделать столь прекрасный меч. Меч этот будто бы сам просился в бой, на свершение героических подвигов, в руки отчаянного и смелого полководца.
Взяв катану в руки и приняв боевую стойку, Ватанаби будто услышал где-то вдали эхо минувших сражений. Он представил себе те давние времена из старинных книг, повествующих о древних битвах.
Холодное ранее утро, длинные алые стяги реют под северным ветром. Две огромные армии сблизились на расстояние полёта стрелы. Тысячи воинов в ярких доспехах, тысячи копий и луков. Выдыхаемый воздух поднимается облаками пара, ни звука не слышно вокруг. И вдруг - короткая злая команда, и тишина расколота криками и свистом летящих стрел. Смерть и ужас царят повсюду. Люди и кони смешались в гигантской кровавой мясорубке и в этом смешении не понять, кто уже мертв, а кто ещё жив. И вот молодой отчаянный воин, врубившись в стан неприятеля, с отчаянным криком разрубает вражеского главнокомандующего и меч его, покрытый кровью и славой, горит на солнце, словно живой огонь.
Позади Ватанаби скрипнула, открываясь, входная дверь. В мастерскую вошёл молодой человек в строгом деловом костюме. Учтиво поздоровавшись с мастером, он объяснил, что руководство одной очень крупной японской компании, дабы задобрить высокопоставленного гостя из дальних северных земель желает преподнести ему в дар настоящий японский меч. А поскольку известно, что лучшего мастера, чем Ватанаби не найти во всём мире, руководство компании было бы просто счастливо, если бы Ватанаби-сан согласился продать им свой новый меч. Старый мастер с грустью посмотрел на прекрасное сияющее лезвие. Что ж, решил он, остаётся надеяться, что твой новый хозяин с честью будет носить тебя, как подобает настоящему воину.
… Поздним вечером в бане на территории частной усадьбы на Рублёвском шоссе веселилась большая компания. Зам, генерального директора «ОАО Газпром» завернувшись в банное полотенце, сидел, распаренный за просторным дубовым столом и, приклеив к носу берёзовый листик, пытался подпевать грохочущей из колонок Верке Сердючке. Голова его моталась из стороны в сторону так, что, в конце концов, ему пришлось схватиться за неё двумя руками. Дверь в предбанник распахнулась, грохот музыки многократно усилился. В комнату ввалился генеральный директор компании «РОСНЕФТЬ». На голове его был одет алюминиевый черпак, повёрнутый ручкой вбок. Борисыч, ты чё тут?- выпалил он, плюхнувшись на лавку рядом с замом. Черпак свалился с его головы и с лязгом закатился под стол.
-Да вот, остальных жду,- вяло ответил зам. Говорить ему мешали его собственные руки, подпирающие голову в районе массивной нижней челюсти.
-А-а, промямлил директор «Роснефти». Ща из сбербанка этот приедет, и ещё из думы кто-то. А, ещё блядей привезут. Бедросыч петь будет. - Нормально,- тихо ответил зам, сидя с закрытыми глазами и норовя аккуратно положить лицо в салат. Дверь снова распахнулась. В комнату, в облаках ароматного пара ввалилась полуголая пьяная толпа. Господа, предлагаю тост!- визгливо кричал совсем голый худенький человечек, стыдливо прикрывая хозяйство ладонью. В другой руке опасно покачивался запотевший хрустальный бокал. За то чтоб мы всех наебали, а нас самих никто не ёб!- прокричал он, и сопровождаемый сальными комментариями, демонстративно опрокинул бокал в рот.
-Э, бля, а чем тут колбасу режут?- спустя полчаса поинтересовался грузный пожилой мужчина со следами помады по всему лицу. Хуем, бля!- ответила симпатичная раскрасневшаяся шлюха, лениво поглаживая обмякшее достоинство своего спящего соседа. Шутку поддержали громким смехом. А, это, ща,- произнёс выползающий из-под стола ген. директор «Роснефти». Я там в коридоре видел… Спустя пару минут он вернулся в комнату, держа в руках восхитительно изукрашенные ножны. А вот щас мы её, бля!- крикнул он, выхватывая меч и с размаху нанося удар по лежащей на столе палке колбасы. Хрустнули под ногой расписные ножны, лезвие прошило насквозь дубовую столешницу и накрепко застряло в ней. – Ну, ты даёшь, бля,- только и смог сказать толстый мужчина, осоловело глядя то на лежащий на полу, словно отрубленная голова, кусок колбасы, то на сияющий ослепительным белым светом невероятно красивый меч… На часах четыре утра, Я сижу, полусонный и просматриваю всё то, что аноны понаоставляли за день. И как это иногда бывает, явь и сон самым причудливым образом смешиваются в воображении и вот я уже словно вижу себя со стороны. Я огромная мать, нежно качающая на руках маленького уродливого младенца. За день ребёнок раскраснелся от крика, он устал и теперь тихо дремлет прикрыв глазки. Я не хочу подходить и касаться его днём, когда это существо брызжет слюной и изрыгает потоки яда и горячего гноя заходясь в неистовом крике. В такие минуты мне кажется, что в нём сконцентрирована, сжата под невероятным давлением вся грязь и злоба этого мира. Одно неверное движение-и этот комок ненависти, словно мина разлетится на куски, забрызгав своим содержимым окружающее пространство. Но в данный момент, на границе где-то между глубокой ночью и самым ранним утром он ненадолго забылся неспокойным, болезненным сном. Я тихо качаю ночной Двач на своих руках. Я постараюсь, чтобы он ещё немножко поспал. Спи, мой уродец. Чтоб ты сдох. Я люблю тебя.
Как всегда в этот поздний час Саша сидел в своём любимом кресле, и запахнув полы старенького купального халата расслабленно следил за ползущими по экрану монитора строчками текста. В данный момент его внимание занимал тред про массовое изнасилование маленькой девочки, приведшее к её смерти. На экране сменяя друг друга появлялись подробные фотографии то больших, испачканных в сперме членов, то практически вывернутого на изнанку маленького детского влагалища, то перекошенного страхом и болью нежного детского личика. Аноны вовсю смаковали подробности, делились похожими фото мечтая поучаствовать в чём-то подобном.
Глядя на всё это Саша чувствовал приятное тепло, постепенно разливающее в области паха. Можно было-бы неплохо пофапать, тем более, что находясь дома он почти всегда носил халат просто поверх трусов. Вот только родители могли вернуться с минуты на минуту. Он посмотрел на часы в углу экрана. На часах было без пятнадцати полночь. "Вот-уж и новый год скоро", каким-то не особенно радостным тоном произнёс голос в его голове. Родители как всегда в такое время обходили соседей по подъезду, угощая всех своими фирменными пирогами и получая в ответ кучу поздравлений, сладостей и прочей мишуры. Телевизор за его спиной тихонько бурчал что-то о подведении итогов уходящего года и обернувшись, Саша увидел на экране пожилого лысеющего человека в очках в тяжёлой роговой оправе. На улице кто-то нетерпеливый уже запускал первые фейерверки, большую часть комнаты в которой находился Саша занимал огромный, составленный из двух праздничный стол, щедро сервированный самыми разнообразными блюдами. Были здесь и традиционные для предстоящего праздника салаты и всевозможные горячие и холодные закуски и несколько видов алкоголя различной крепости, начиная шампанским и кончая литровой бутылкой водки. И вот глядя на всё это, Саша вдруг невольно подумал о том, а какие итоги для себя за этот год он мог-бы подвести, если-бы взялся.
Над ним издевались всегда и всюду. Всегда, сколько он себя помнил. Ещё в детском саду ребята отнимали и ломали его игрушки, за что ему неизменно доставалось от матери. В школе одноклассники, перепробовав все мыслимые способы поиздеваться над ним, кажется просто забыли что он существует. Сашу это вполне устраивало. Для одноклассников он стал просто фоном, тенью на пустом месте и всячески старался, чтобы это положение не менялось. Он мечтал, что поступит в институт и уж там-то незнакомые взрослые люди примут его в свою тусовку. Но вот закончив школу и поступив на платное отделение одного непрестижного ВУЗа он с удивлением открыл в себе одну интересную особенность. Казалось, он может взбесить совершенно незнакомого человека одной, совершенно невинной фразой, а то и просто появившись в поле зрения. Даже самый флегматичный пожилой преподаватель увидев Сашу моментально раздражался, что немало веселило всю группу. Однокурсники смотрели на него как на инопланетянина, перешёптываясь и смеясь за спиной. Так прошёл первый курс, затем второй, и просвета из этого всего не было видно.
И вот он сегодняшний. Взрослый долговязый парень из полной и весьма обеспеченной семьи, вынужден проводить новогоднюю ночь с родителями, просто потому что ему некуда пойти. Некуда и не с кем. Без пяти полночь. Сейчас по телевизору начнётся речь президента, затем покажут куранты, и он, с бокалом шампанского, который ему налила мама, вновь, как и во все предыдущие годы пожелает, чтобы в его жизни хоть что-нибудь изменилось. Чтобы он наконец понял, как избавиться от этой ауры всеобщей тотальной ненависти, которая преследует и окружает его всю жизнь. А за окном люди будут кричать и взрывать петарды. И какая-то стройная кареглазая девушка с длинными вьющимися волосами прижмется к такому-же как он, Саша, долговязому парню, и тот по-хозяйски приобнимет её одной рукой.
И вот, представив себе эту последнюю картину, он не торопясь вылез из кресла, сунул ноги в старые стоптанные тапки, и достав из папиной сумки связку ключей направился в сторону чулана, туда, где в углу, с чёрном металлическом сейфе хранилось папино охотничье ружьё. Затем, вернувшись обратно в кресло и стянув с правой ступни носок, Саша аккуратно зарядил двустволку и ещё раз окинул комнату взглядом. Сколько времени было проведено в стенах этой комнаты! Сколько дней и ночей в темноте, и только свет монитора отражался на бледном лице. Год за годом. И каждый раз он убеждал себя, уж в следующем-то году обязательно всё изменится, люди поймут, что он не так плох как они думают и у него наконец-то начнётся нормальная жизнь. Хватит обманывать себя. Впереди у него только годы бесконечных серых будней, хамовитый начальник, малооплачиваемая нелюбимая работа, а потом одинокая старость и смерть. Может быть он не выдержит и сопьётся, и тогда его жизнь закончится бугорком земли на безымянном кладбище и табличкой с надписью "неизвестный № XXX". Но зачем ждать, если всё это можно ускорить? И с этой последней мыслю он сунул дуло ружья себе в рот, зажмурился, и большим пальцем правой ноги надавил на курок. В этот момент президент как раз закончил свою поздравительную речь, на экране поплыли виды Кремля и красной площади. Раздался оглушительный грохот, брызги кровавым фейерверком взлетели под потолок. испуганно зазвенели хрустальные кубики люстры и обагрившие их красные капли начали медленно стекать на белоснежную скатерть праздничного стола. На экране телевизора под торжественные звуки гимна виднелась красиво присыпанная снегом спасская башня, заливаемая сверху вниз тонкими красными ручейками.
В коридоре хлопнула входная дверь, раздался шум радостных голосов. Сашка, выходи!-с порога закричал отец. Тут к нам в гости Кристиночка пришла! Помнишь, в школу вместе ходили? Саш-ша!-звала мать, пытаясь одновременно снять сапоги и удержать за пазухой маленький мяукающий комок. А мы тебе что-то принесли! Сашка!! Саша?..
Каждый день тысячи разных источников пытаются навязать нам правила поведения, указать, кто является нашим врагом и к чему нам всем следует стремится и чего опасаться. Занимаются этим все кому ни лень: хронически продажные СМИ, политики, учителя и наши собственные родители. Как правило у всех этих ораторов одна цель: направить нас по выгодному для них пути. «Не пей, не кури» на самом деле означает «ой, что-же скажут обо мне окружающие увидев моего ребёнка пьяным или с сигаретой?», «веди себя прилично» значит «я не хочу отвечать за твои поступки», «делай то-то и то-то» значит «приноси мне пользу». При этом мало кто из этих наставников думает о нашем благополучии. Равнодушие, стяжательство и боязнь ответственности давно уже стали нормой для нашего общества. А знаете в чём заключается самая большая трагедия? В том, что каждому, особенно ребёнку для того чтобы вырасти настоящим Человеком как воздух требуются хорошие жизненные ориентиры. Взрослея, он должен видеть вокруг себя честных и порядочных людей, смелых мужчин и ласковых женщин. Скромность и добродетель, настоящая, вечная красота должны быть нормой его жизни. И самое
главное любовь. Маленький или большой, каждый должен чувствовать и понимать, что он кому-то нужен. Что где-то есть человек, который в любую минуту готов подарить ему своё душевное тепло.
Так в чём-же здесь трагедия спросите вы? А в том, что все эти высокие слова применительно к нашей сегодняшней жизни звучат пафосно, неуместно и даже абсурдно. Филармония, музеи, картинные галереи-всё это для современного человека скучно и непонятно и мало кому известно, что настоящее искусство может быть живым, ярким, захватывающим до глубины души, круче любого фильма или видеоигры. Просто любое произведение искусства словно семя, может прорасти только в ухоженной, специально подготовленной почве. Нет, конечно растут цветы и на пыльных обочинах дорог, но им никогда не сравниться с теми, за кем ухаживала рука опытного садовода. Так и человек с неухоженной, запущенной словно ненужная грядка душой, придя, скажем, на балет будет интересоваться главным образом анатомическим сложением балерин.
Всякий раз я невольно впадаю в отчаяние размышляя о том, сколько прекрасных людей потеряла наша страна за последние двадцать лет. Да, в Советском Союзе порой беспощадно травили талантливых людей, но зато и воспитывать их там умели так, что нам теперешним остается только завидовать. И пускай в каждую сферу жизни неумолимо вмешивалась пропаганда, настоящий талант мог найти свою нишу, государство всячески помогало в поисках своего предназначения, прекрасно понимая, что человек нашедший себя в жизни, сам по себе очень ценен. И видя это люди знали, что нужны своей стране.
Теперь-же достаточно посмотреть телевизор в интернет или за окно чтобы понять: мы живём в ужасное время, когда никто никому не нужен. Даже родители подчас боясь уронить свой мифический «авторитет» в глазах своего ребёнка, не бывают с ним откровенны, боясь проявить заботу, которую по своей душевной скупости считают слабостью. Вот идёте вы по улице и вдруг где-то позади женский голос не выбирая выражений, не терпящим возражений тоном на всю округу отчитывает кого-то. Кто чаще всего является объектом грубой отповеди? Правильно, маленький ребёнок. А потом престарелые родители корят своих повзрослевших детей за неблагодарность, в сотый раз поминая пресловутый стакан воды, который-де некому подать. Конечно, не всем суждено стать художниками или артистами, но тот, кто не по собственной воле пошёл на «престижный» факультет и теперь, сидя в душном офисе перекладывает из стопки в стопку горы макулатуры во всеуслышание презирая рабоче-крестьянское быдло возможно даже не подозревает, что мог-бы быть по-настоящему счастлив, работая плотником или стеклодувом.
Когда на каждом углу кричат, что слово счастье якобы должно ассоциироваться с успешной карьерой и финансовым благополучием, когда чистое и нежное слово любовь окончательно опошлено и избито, единственным шансом не потерять себя является путь саморазвития. В гениальном фильме «Матрица» люди плавали в ваннах, наполненных мутной жижей и думали что живут. Читая чью-либо биографию, либо на худой конец Луркоморье доводилось-ли вам чувствовать стыдливое отвращение к самому себе, так как жизнь и поступки других людей наглядно демонстрировали вам вашу собственную посредственность и ничтожность? Если да-поздравляю, вы начинаете просыпаться. Буддистов, обращённых в веру будучи взрослыми, учат для начала выкинуть из головы весь накопившийся там мусор, а затем начать усваивать действительно нужные вещи. А для этого нужно самому разобраться в том, кто вы и что происходит вокруг вас. Как говорила Пифия, ищи выход сам. А для этого:
1. Никому не верь на все 100%, даже родным и близким. Ложь бывает и неосознанной, либо лжец свято верит в то, что его ложь направлена во благо.
2. Старайся анализировать слова и поступки других людей. Часто самое интересное скрыто в случайно брошенных фразах или неосознанных жестах, в выражении лица. К тому-же подобные наблюдения-отличная школа того, как не надо поступать.
3. Не разочаровывайся в людях, что-бы они не делали или не говорили. Помни: большинство людей вовсе не так плохи, какими хотят казаться. Нужно просто научиться прощать им их недостатки, ведь и им в свою очередь приходится терпеть твои.
Добра тебе, неизвестный читатель. Никого не слушай, думай своей головой и будь счастлив!
Когда я был школьником, то каждый год, во время летних каникул гостил у бабушки. Маленькая деревня в
Архангельской области, из тех, где с горем пополам ловятся два федеральных телеканала, воздух свеж, а
вокруг на много километров только леса и поля. Это была середина девяностых, мать оставляла меня с
бабушкой на три месяца, а сама уезжала обратно в город, чтобы вновь пытаться найти хоть какую-нибудь
работу. Мне никогда не забыть ощущение покоя, когда просыпаешься ранним летним утром, смотришь как
солнечный свет струится сквозь занавешенные старинным белым тюлем чисто вымытые окна и буквально кожей
чувствуешь необыкновенную тишину. Такая тишь может быть только в деревне, где нет ни широких дорог, ни
грохочущих трамвайных путей, ни огромных людских толп. Эти детские воспоминания даже спустя годы не
утратили четкости, ведь это без сомнения были самые счастливые моменты моей жизни.
Шло время, я закончил школу, началась моя дальнейшая учеба. Затем середина двухтысячных, отмазки от армии, работа, а поскольку моим коллегам равно как и начальству хотелось ходить в отпуск летом, мои отпуска раз за разом приходились то на зиму, то на позднюю осень. Но вот однажды судьба видно сжалилась надо мной, и я написав заявление на отпуск уже через пару дней трясся в плацкартном вагоне навстречу своим детским воспоминаниям. Это было начало августа, беспокойное время для каждого огородника, время темных ночей и ожидания прихода затяжных холодных дождей-предвестников осени. Где-то посредине лета в в этих северных широтах наступают свои белые ночи, ничуть не хуже питерских. Глубокая ночь, а светло, хоть книжку читай. Но чем ближе август, тем темнее становятся ночи, а потом и вовсе уже в одиннадцать часов такая глухая темень, что хоть глаза коли. Но если загодя протопить печь, да укрыться теплым одеялом, нет ничего лучше, чем засыпать именно такой вот темной ночью. Так по крайней мере вспоминал я, лежа на неудобной полке, слушая успокоительный перестук колёс.
А надо сказать хозяйство наше состоит из двух домов: большой избы, которую построили позже, и маленькой избушки, которая была построена первой почти сто лет назад и в которой одна половина является жилой, а в другой располагается баня. В первый же вечер я попросился спать в эту маленькую избу, чтобы как можно полнее окунуться в свои воспоминания, по-новой ощутить то, что чувствовал в детстве. И вот, прихватив с собой привезённую с собой книжку (только уже не «секретные материалы», а собрание сочинений Рэя Брэдбери) я зажёг единственную в комнате лампочку и закрыл на крючок тяжелую старую деревянную дверь. В длину помещение было около семи метров и около четырёх в ширину. В дальней его части стоял покрытый клеёнкой письменный стол, над ним висел светильник в старинном тканевом абажуре алого цвета с бахромой по краям. И вот, стоя у запертой двери и глядя в глубь знакомой когда-то комнаты я вновь всем телом ощутил эту безбрежную, ничем не тревожную тишину. В городах тишина живет в квартирах на правах незваного гостя: неуверенная и ломкая, она в любой момент может быть безжалостно прервана гулом проезжающей под окнами машины или воем сигнализации. Здесь же тишина ведет себя как хозяйка; поглощая звуки она будто заставляет слушать её и вести себя тише.
И вот тогда, слушая эту тишину я понял что всё изменилось. Тишина больше не принимала меня. Не было больше того ощущения умиротворённости и покоя, которое окружало меня в детстве. Она давила на меня, словно пытаясь изгнать из себя инородное тело. Жёлтый свет лампы отражался в матовых оконных стеклах и каждый мой шаг, каждый скрип половицы были словно брошенное во тьму бранное слово, оскорбляющее тишину. Немного почитав я выключил свет, но и укутавшись в одеяло чувствовал, как сгущается вокруг меня воздух и откуда-то из темноты смотрят на меня внимательные глаза, словно говоря «ты здесь чужой». Проснувшись холодным пасмурным утром я первым делом постарался покинуть этот некогда родной мне дом, а следующей ночью лег спать в большой избе, в комнатке для гостей.
И только гораздо позднее я понял суть своих неприятных ощущений. Дело в том, что я настолько отвык от настоящей тишины, что мне просто не хватало шума. Шума большого города, шума бесконечной, круглосуточно текущей реки из машин. А главное тихого, вкрадчивого и такого родного шелеста безостановочно крутящихся кулеров. И вот сейчас, глядя на огоньки огромного промышленного предприятия за окном, на огни витрин и рои светлячков автомобильных фар я с тоской вспоминаю свои летние каникулы и такую приятную, успокаивающую тишину летнего дня.
Стив Джобс умер. Сначала я хотел написать небольшой фантастический рассказ о том, как после смерти Джобса по всему миру начали рассыпаться в прах айфоны и айпады. Это как в фильмах ужасов: главное зло побеждено и все его приспешники либо обращаются в пепел либо приходят в себя. Но сейчас хочу порассуждать немного о другом: о том, что миллионы людей по всему миру восприняли смерть Джобса как личную трагедию. Они пишут записки, зажигают свечи, покупают цветы и несут все это… к магазинам Эппл. Пиздец. Это наглядно показывает нам, кем в сознании подобных людей является Стив Джобс. Человек-бренд. Человек-магазин. А магазин-это бог. Если раньше бог требовал денег и миллионы приверженцев культа радостно ублажали своё божество, то теперь паства может восхвалять и приносить дары любым удобным для себя способом. Честно говоря, с нетерпением жду газетных статей с заголовками вроде:"В Иране возле одного из магазинов Apple поклонники бренда торжественно зарезали жертвенного козла". Подобные новости хоть как-то разбавили-бы всю эту трясину беспросветной человеческой глупости.
И все-таки надо отдать Стиву Джобсу должное. Это был суперталантливый менеджер, который как никто умел делать деньги на простом человеческом желании выделиться из толпы и нежелании думать своей головой. Знаете, в нашу эпоху махрового материализма трудно молиться на что-то невещественное. Вон у христиан, и у тех крестик на шее висит. У яблочников «крестик» красивый, современный, статусный и главное-его всегда можно взять с собой. Достать из кармана, чтобы полюбоваться, просто так потыкать кнопочки, повертеть в руках пока никто не видит. Маленький ребёнок тянется к висящей над кроваткой игрушке, потому что хочет потрогать её, понюхать, попробовать на вкус. Он хочет обладать ею со всей полнотой ощущений. Также и посетитель магазина, стоит у витрины и словно ребенок уже мысленно тянется к этой красивой и словно специально для него «подвешенной» игрушке. И вот эта причудливая, но так ловко придуманная смесь приманки и культа заставляет искренне восторгаться её автором.
И последнее: я искренне рад, что пользователей, а следовательно и поклонников данной продукции в нашей стране, прямо скажем, немного. А это значит нет всей той истерии и умопомешательства, что царит сейчас в странах запада. Нет, конечно в ЖЖ и прочих отхожих местах для желающих выписаться прямо сейчас проистекают реки соплей и слёз, в основном за авторством женского общества поклонниц Apple. Сокращенно ЖОПЭ. Лично я никогда не пользовался ни одним устройством данной марки, а потому ни плохого ни хорошего о самой продукции сказать не могу. То же самое и о смерти Джобса. Умер Трофим-и хуй с ним.
Родители затеяли в квартире капитальный ремонт, решив поменять все трубы, а заодно и всю сантехнику. И вот, ранним осенним утром я вышел во двор, держа в руках старый унитаз. Путь к мусорным бакам представлял из себя сплошную полосу препятствий в виде луж, грязи и вытаявших из-под снега куч мусора. медленно пробираясь к своей цели я незаметно для себя начал вспоминать разные эпизоды своей жизни, связанные с предметом, который сейчас держал в руках. И когда наконец я добрался до мусорного контейнера, у меня в голове родилась небольшая прощальная эпитафия:
О унитаз! Надежный хранитель наших самых грязных тайн! Безмолвный свидетель наших побед и поражений, гордости и позора, терпимости и недержания! За долгие годы верной службы он стал для нас больше, чем просто сантехника, он стал полноправным членом семьи. Находясь вдали от родного дома, в лесу или в деревне мы каждый раз с теплотой вспоминали его. И всякий раз возвращаясь домой, мы первым делом спешили прижаться к нашему родовому гнезду. И пусть он видел людей лишь с одной, не самой лучшей стороны (а по праздникам и с другой, но и та была не лучше!) он всеми силами старался помочь страждущему излить в него свою душу или переложить на его хрупкое днище часть нашего тяжкого бремени. Мы же, как и большинство людей вовсе не думали о том, какие тайны скрываются под его ободком. Какие мечты и желания бережно лелеял он при жизни? В минуты тягостных раздумий бодрое журчание его бачка вселяло в наши сердца надежду на лучшее и словно камень падал с души. И мы устремлялись вперед, вновь и вновь оставляя его в темноте тесного ареала, чей воздух был переполнен нездоровыми флюидами наших душевных мук. Так спи же спокойно дорогой друг, сегодня мы отдаем последнюю дань уважения твоей верной службе! И словно венок, я медленно возложил к его основанию пожелтевшее от времени, белое пластиковое сиденье.
Первый приступ агорафобии случился со мной, когда я был в восьмом классе. Был какой-то праздник и нам всем сказали пройти в актовый зал. Несколько классов столпились в узком коридоре при входе в зал, движение на минуту остановилось. И тут, стоя посреди всей этой массы неподвижных, сжавших меня со всех сторон людей я вдруг почувствовал дикую панику, словно все органы чувств стали в тысячу раз чувствительнее и каждый из ник кричал о неминуемой гибели. Продолжалось это всего около минуты и я тогда ничем не выдал своего необычного состояния, все дело в том, что с годами это расстройство явно прогрессирует. И вот прямо передо мной через дорогу высится здание торгового центра. Широкое крыльцо с несколькими ступеньками, расчищенная от снега пешеходная дорожка, парковка со множеством машин. Я приближаюсь ко входу. Уже сейчас сердце начинает стучать немного быстрее и словно чьи-то руки ложатся на плечи невидимым грузом. Наверное потому, что сегодня яркий солнечный день, даже глаза немного слезятся. Вечером было-бы немного легче. Две двери: на себя-от себя и наконец просторный, полутемный холл. Посреди зала два эскалатора ведущие на второй этаж, по окружности
расположены различные отделы. Как сегодня пойдем? Слева девушка-промоутер с пачкой листовок, значит пойдем направо. Спокойно, не торопясь, в наушниках релаксирующая музыка, руки в карманах. Идем по кругу. Справа стеклянные витрины, слева скамейки. Одни заняты, другие-нет. Что в витринах не имеет значения, мы тут не за покупками. Стараюсь все что нужно покупать в маленьких магазинчиках и ближе к вечеру, когда солнце не слепит и людей на улицах и в магазинах не так много. Вот блондинка в роскошном полушубке сидя на лавочке болтает по телефону. Одна нога согнута, другая вытянута на середину прохода. Аккуратненько проходим между витриной и сапогом на высоком каблуке. Ноги уже немного ватные, поэтому стоит замедлить шаг. Воображение как всегда на миг рисует картину разбитой витрины и звон стекла. Бр-р. Идем дальше. Слева на шее начинает нервно биться жилка. Пока можно не обращать на это внимания. Последняя лавочка, родители с ребенком. Парочка рассматривает рекламную листовку, ребенок болтается рядом. Дети-они как морские мины начала прошлого века: никогда не угадаешь, куда его понесет в следующий
момент. Дышим ровно, замедляем шаг. Девушка на миг отрывает взгляд от листка. Подходя к
эскалаторам разглядываю запечатленный в памяти «снимок»: брюнетка, 20-25 лет, острый
подбородок, немного курносый нос, глаза жирно подведены, губы накрашены ярко-лиловой помадой с блеском. Непременное правило в обучении изобразительному искусству-научиться подмечать мелочи. Тьфу. Два эскалатора: правый вверх, левый-вниз. На ступеньках разметка в виде тонких желтых
ленточек. Вот очередная ленточка разделив две ступеньки медленно поплыла вверх. Сейчас появится
следующая… И! Левую ногу, правую ногу, хватаемся за поручень-поехали! Можно слегка
наклониться вперед и восстановить дыхание. Вестибулярный аппарат умоляет держаться двумя руками. Кстати, у первых моделей эскалаторов (нет, не у самой первой, у которой вообще не было ступенек, а просто в более ранних версиях) поручни не двигались вместе со ступеньками и каждый раз поднимаясь наверх у меня возникает одна и та-же мысль: а что будет если край моего длинного рукава каким-то образом попадет между движущейся частью ленты поручня и неподвижным боковым ограждением? Да ладно, быть такого не может.
И вот он, второй этаж. Ярко освещенное, нарочито чистое великолепие из оргстекла и бетона. Слава богу, людей здесь немного. Идем чуть увереннее, дышим ровно, смотрим по сторонам. Наша цель: пройти до конца коридора, повернуть направо, затем еще раз направо и снова выйти к эскалаторам. Однако этот простой маршрут повиснув в сознании в виде схемы кажется невероятно далеким и тут-же неумолимо всплывает вопрос: а может сразу спуститься вниз? Эскалатор ведущий к выходу так близко… Вздохнули поглубже, пошли. Посреди коридора стоит ларек с радиоуправляемыми игрушками. Иногда я вижу в нем продавца, парня лет 30-ти с сонным одутловатым лицом. Он всегда сидит в своей прозрачной клетке подперев голову правой рукой и такая отчаянная скука прописана во всей его позе, что даже невольно возникает желание подойти и купить у него что-нибудь, надеясь, что его это хоть как-то развеселит. Вот и конец коридора, а за поворотом первая скамейка. Аккуратно садимся, чувствуется как пот течет по спине. Оттягиваем левый рукав, средний и указательный пальцы прижимаем к запястью. По часам на правой руке отсчитываем 10 секунд. 28 ударов. Умножаем на шесть, получаем 168. Многовато. Можно секунд на десять закрыть глаза и слушать музыку в наушниках. В последний момент пред тем как зажмуриться замечаю витрину напротив себя. Надписи красивым наклонным шрифтом не по-русски, одежда развешана на «плечиках». Женщина с беджем на груди смотрит на меня. Около тридцати лет, темно-синий свитер, карие глаза, напряженно поджатые губы. Волосы на затылке собраны в «конский хвост». Закрываю глаза. Через десять секунд я встану, пройду еще пару коридоров, спущусь к выходу и ускоряя шаг направлюсь домой. Приму душ, лягу на диван и посмотрю на календарь. Мой психолог, женщина лет 25-ти с ехидной улыбкой и сочувствием в голосе предпочитает метод «клин-клином». Не знаю, кто выдал ей диплом, но меня пока спасает только то, что расстройство накатывается приступами, нерегулярно и неожиданно. Возможно со временем придется перейти на успокоительные препараты. Пока стараюсь этого избегать.
Возле школы, в которой я раньше учился стоит 14-ти этажное здание. Когда я был в седьмом классе из окна на верхнем этаже выбросилась женщина. Кто-то на перемене разнес весть и мы всей толпой побежали смотреть. Она лежала на асфальте лицом вниз, вокруг все было в багровых брызгах. Розовые брюки, мешковатая кофта, одна слетевшая туфля на высоком каблуке. Приехала скорая, милиция. Потом пошел дождь, красные лужи текли ручейками и сливались в канализационный люк. У меня не было ни страха ни отвращения. Бабки охали и крестились, кто-то сказал, что дождь оплакивает ее. Когда я возвращался с уроков домой, тело уже увезли. На дороге осталось только огромное озеро подкрашенной красным воды. Прошли года, но я помню все в мельчайших подробностях. Её позу, как у брошенной ребенком сломанной куклы, наши глупые рассуждения о том, больно-ли это. С тех пор, когда я фотографирую осенний пейзаж или ранним летним утром еду на автобусе на работу, наблюдая как розовый свет играет на стеклах многоэтажек я иногда мысленно возвращаюсь в тот день. Я никогда не смогу понять, как в один миг можно просто взять и послать к черту весь этот огромный мир. Забыть о родителях, родственниках, друзьях. О том, что каждый новый день это возможность изменить что-то к лучшему. Что-то случилось со мной тогда. Кажется я стал больше любить жизнь. Когда приехала труповозка шел урок, поэтому к моему счастью я не видел, как ее соскребают с асфальта. И еще хорошо, что никто из учеников не видел падения. Об этом случае все как-то быстро забыли, но я запомнил все. С тех пор я стал намного серьезнее, даже родственники это заметили. Разлюбил фильмы ужасов и третьесортные американские боевики. В детстве я любил дождь, когда капли стучат по шиферу крыши деревенского дома и падают на деревянные мостки. Теперь, если прикрыть глаза под шум ливня, мне иногда невольно представляется мокрый асфальт и лежащая на нем фигура с неестественно вывернутой рукой.
Недоверие со стороны родителей делает из детей лжецов. Почему так происходит? Просто потому, что дети, в силу каких-бы то ни было причин не находящиеся в доверительных отношениях со своими родителями вынуждены искать его на стороне, в общении с другими людьми. И зачастую самым простым способом обрести его для них является ложь. Умение убедительно лгать позволяет ввести в заблуждение слушателей, что в свою очередь порождает у маленького вруна иллюзию власти над другими людьми. Человек растет, все более овладевая искусством лжи и импровизации, буквально на лету выдумывая невероятные истории и преподнося их так, что у слушателей челюсти отваливаются. Взгляд, жесты, голос, я не зря
называю ложь искусством-это тонкое мастерство, требующее от настоящего лжеца знания психологии и прикладных навыков общения, чтобы с первого взгляда на собеседника определить тот вектор, по которому будет дальше развиваться придуманная им ложь. Многих маленьких врунов в детстве строго наказывают за их еще неумелую ложь, награждают обидными прозвищами, не верят даже тогда, когда они говорят правду. Может быть кто-то после такого и решит навсегда изменить свое поведение, но человек, прочно избравший обман своей линией
поведения просто станет осторожнее, аккуратней в своих высказываниях. Бывает и так, что уже взрослый человек обожает рассказывать своим коллегам по работе безобидные байки и всяческие истории, не шибко претендующие на достоверность. Над таким рассказчиком обычно посмеиваются, не веря в его байки, да он и не стремится убедить окружающих в правдивости его слов: дали вволю пофантазировать-и ладно. Я досконально знаю всю эту кухню, ведь я сам
лжец с более чем двадцатилетним стажем. Да-да, и тролль и девственник тоже.
Все дело в том, что меня с детства воспитывала мать, человек по природе тяжелый и властный
Шли годы, я отучился, устроился на работу. Знакомые и друзья заводили подруг, женились разводились, а я все-также был сам по себе. И вот однажды знакомый с работы принес мне на починку свой компьютер и там, в одной из папок я нашел их семейный фотоальбом. Сотни фотографий, на которых глава семьи, его жена и их восемнадцатилетняя дочь отдыхали на пляже, собирали грибы, праздновали новоселье или работали на даче. Тогда то мне и пришла в голову мысль о самой большой лжи в моей жизни. Я сохранил фотографии себе на флешку, а спустя пару недель показал фото дочери знакомого своей матери, сказав, будто нашел в социальной сети свою коллегу по работе. Моя мать всегда старается скрыть свою истинную реакцию, но тут я ясно увидел её заинтересованность и надежду. надежду на то, что у меня наконец появится знакомая женского пола. А может быть она мечтала и о внуках, не знаю. Еще через несколько дней я как бы невзначай упомянул в разговоре, что мы со Светой (на самом деле её зовут совсем не так) мило поболтали случайно встретившись на дороге. В тот момент у моей матери буквально засветились глаза! Она изредка, осторожно начала задавать мне вопросы, по поводу наших отношений, на которые я незамедлительно придумывал столь же осторожные ответы. Время шло, и постепенно я стал скармливать матери фотографии из хранящегося на флешке чужого фотоальбома. Вот это их дом, вот они празднуют новоселье в новой квартире, а вот и сама Света в нарядном праздничном платье или зимней шубке с меховым капюшоном. Нужно сказать, на фото она весьма красива: высокая тонкая, с длинными ресницами и большими голубыми глазами. Некоторая непропорциональность черт лица шла её облику даже на пользу. Я ничего к ней не испытывал, ведь я ни разу не видел её своими глазами, хотя поначалу даже слегка опасался, как бы не влюбиться в придуманный мною образ, до того он был доскональный. Я придумал биографии для всех членов её семьи, оставив в архиве только те фотографии, на которых не было моего знакомого с работы, Ведь тогда возникала опасность, что мать узнает его при встрече и скажет что-нибудь не то. Я придумал им имена и фамилии, занятия и предпочтения, выстроил отношения между каждым членом семьи.
Моя мать смотрела все это как увлекательный сериал, буквально поедая глазами каждую показанную мной фотографию. И вот в этом был настоящий кайф. Кайф от осознания того факта, что человек подаривший мне детство, из которого мне запомнились лишь перекошенный злобой рот и гневные выкрики теперь внимает тому, что я говорю, находясь в состоянии легкой радостной эйфории. Она стала лучше готовить, стала более приветлива и даже нежна, делая неуклюжие попытки проявить ласку, которая была так нужна мне двадцать с лишним лет назад. На выходных я часто «заходил к Свете в гости», то-есть одевался по-праздничному, брился и уходил из дому на несколько часов. В это время я обычно ездил по магазинам или шел в кино. По возвращении у меня уже был заготовлен ворох новостей о том, что сейчас делают её родственники, чем занимается она сама и т. д. и т. п. Гораздо позже я нашел «свою Свету» в контакте и убедился в том, что она обыкновенная тупая пизда, коллекционирующая вырвиглазные картинки и свои говнофото в пьяном виде, сделанные в клубах и на дискотеках.
Так прошло около двух лет. Света стала привычным членом нашей семьи. Чтобы пресечь вопросы о том, почему Светочка не появляется в нашем доме я пару раз тонко намекнул, что их семья гораздо богаче нашей, и после их пятикомнатной квартиры с евроремонтом мне просто стыдно вести её в нашу обшарпанную двушку. Надо сказать, помимо всего прочего у моей матери наблюдается пунктик на счет денег, поэтому вопросов на эту тему от неё не поступало. Приближалось время моего отпуска, я начал рассказывать о том, что Светкины родственники хотят взять меня и её с собой в Питер на неделю. Мать очень обрадовалась, все давала мне советы о том, что мне делать и как там себя вести. На самом деле я конечно не собирался никуда ехать, просто решил, что во всей этой истории пора поставить изящную точку.
За неделю до нашего «отъезда», когда моя мать уже начала собирать мне вещи в дорогу, я объявил, что мы со светой сегодня вечером идем в кино. Заранее купил два билета и положил их так, чтобы якобы не забыть, а на самом деле, чтобы мать их видела. Оделся поприличнее и пошел. Купил в кинотеатре третий билет и два часа смотрел боевик, затем купил бутылку водки и еще час просидел на автобусной остановке. Выпив треть бутылки, еще треть вылил в траву и поехал домой. Стоя перед дверью в квартиру я несколько минут наводил на себя убитый и потерянный вид, затем позвонил в дверь. Мать была удивлена тем, что я пьян и пришел так поздно. Я покачиваясь прошел в прихожую, начал рассеянно стаскивать ботинки и между делом, заплетающимся языком пояснил, что заехал к Свете домой, что её родители в шоке, рассказали мне, что Света вчера вечером возвращалась ночью с подругой из клуба и на пешеходном переходе её сбила машина. Ёё подруга вызвала скорую, та долго не ехала, Света умерла по дороге в больницу. Нужно было видеть лицо моей матери. На какой-то миг я даже пожалел, что замутил все это. Боль и ужас исказили её лицо и только тогда я окончательно убедился: она действительно верила всем моим рассказам. Я встал и она обняла меня, наверное первый раз за всю мою сознательную жизнь. Она тихо всхлипнула и тут я вдруг со всей ясностью представил себя со стороны: несчастного великовозрастного идиота, самым большим достижением в жизни которого является лишь виртуозный обман своей старенькой матери. По моим щекам потекли слезы. Мы стояли обнявшись посреди прихожей и плакали: мать оплакивала Свету и связанные с ней надежды и мечты, а я искренне оплакивал себя и свою никчемную жизнь.
С того памятного вечера прошла пара месяцев. Наши с матерью отношения вошли в обычное русло. О Свете мы стараемся не говорить, разве что пришлось помянуть её на девять и на сорок дней. Такова самая величайшая ложь в моей жизни, ложь, которая принесла мне и радость и наслаждение и четкое осознание того, какой же я на самом деле кретин. Напоследок скажу, что если ложь тянется долго (в моем случае более двух лет) она незаметно изменяет тебя самого. Ты постоянно ведешь себя как разведчик в тылу врага: помня о правде миришся с постоянным присутствием лжи в своей жизни. Если вы не готовы на это-не повторяйте мой поступок.
Копипаста, не прошедшая модерацию на Дваче.
Вот уже девятый год я работаю спасателем в МЧС. Сначала был стажером, потом долгое время вместе с отрядом выезжал на разные никчемные вызовы, к ребенку, засунувшему куда-нибудь палец или алкашу, застрявшему головой между прутьями забора. Потом начались командировки. Там приходилось видеть много всякого и вот наверно именно тогда психолог из тех, что регулярно работали с нами подметил эту мою, как он выразился, стрессоустойчивость. Спасатель не должен успокаивать плачущих родственников-для этого есть психологи. спасатель не должен сломя голову пытаться спасти всех, потому что может погибнуть сам. И все же, глядя на то, как мои сослуживцы достают из-под обломков здания кричащих от боли, искалеченных людей, иногда я замечал в их глазах слезы. Но никто из них никогда не видел моих слез. Дело в том, что мне совсем не жалко тех, кого я спасаю. Я испытываю закономерный страх перед огнем, опасаюсь большой высоты и отлично осознаю риск случайно задеть болгаркой зажатого в искореженной машине водителя. Но чисто по человечески мне на них плевать.
Несколько лет назад в Ульяновской области совершил жесткую посадку ИЛ-124 с почти сотней пассажиров на борту. Наше подразделение вместе с местными пожарниками как раз отрабатывало противопожарные мероприятия возле небольшого городка Инза. При ударе о землю фюзеляж самолета разломился пополам, Нам сообщили, что возгорания нет, но когда мы вместе с пожарными прибыли на место, огонь уже начал распространяться. Часть пассажиров сумела выбраться сама, остальных пришлось доставать через огромную трещину в обшивке.
Когда я попал внутрь, салон уже заполнился дымом, многие пассажиры сидели в своих креслах без сознания, пристегнутые ремнями. Какая-то девушка громко кашляла, задыхаясь от дыма. Она увидела меня и потянула ко мне руки. Я огляделся. Справа, рядом с проходом сидел без сознания грузный мужчина лет пятидесяти. И вот здесь, пожалуй именно в этот самый момент, я понял кое что важное для себя. Говорят, самое трудное в нашей профессии-это выбирать. Сделать выбор, кого выносить первым, зная, что второго захода может и не быть. Я решительно не согласен с этим. В тот краткий миг я почувствовал себя едва ли не богом. Человеком, обладающим правом выбирать, на чью жизнь обратить внимание. Жар от огня становился нестерпимым и несмотря на старания пожарных в любую минуту могло сдетанировать топливо. Никакого защитного костюма мне выдать не успели и я понял, что медлить нельзя. Взвалив на себя мужчину я поспешил к трещине в обшивке. К тому времени пламя начало медленно распространяться по салону. Воздух снаружи показался удивительно свежим, наспех установленные осветительные вышки освещали поляну и останки самолета. К тому моменту в салоне еще оставалось более двадцати человек. Сослуживцы быстро подхватили мою ношу и потащили туда, где на краю освещенного участка уже моргала синей мигалкой старенькая скорая помощь. Если кто-то спросит меня, почему я тогда не спас девушку, ну, это сложный вопрос. Попробую объяснить. Тысячелетиями, у разных народов, в разных государствах, абсолютно не похожих друг на друга и зачастую не подозревающих о существовании друг друга женщина была второстепенным, почти бесправным существом. Женщин ограничивали строгими запретами, предписывали строгие правила поведения и абсолютного послушания. Но вдруг кому-то в голову пришла смешная мысль о том, что все люди равны. Женщины начали бороться за равноправие и добились своего. Но мне хочется спросить уважаемых господ демократов: какую ценность представляет женская часть населения планеты? В чисто практическом плане? Много ли сделано открытий, много ли изобретений создано. Ах да, они же рожают детей и еще нужны для секса. Получается, мужчина-завоеватель, первооткрыватель, изобретатель и называемая человеком говорящая вагина равны между собой? Зовите меня женоненавистником, но когда право выбирать выпало мне, я выбрал того, кто на мой взгляд более достоин жить.
Три года назад я прошел дополнительное обучение по профессии спасатель-аквалангист. Обучался охотно, так как давно увлекаюсь дайвингом. Знаете, это особое чувство, когда погрузившись на глубину закрываешь глаза и кажется, будто никого кроме тебя больше не существует. По-моему это лучшая релаксация, способ на время забыть об окружающей суете.
Когда затонула Булгария московский центроспас отправил туда своих специалистов, инженеров, связистов и конечно аквалангистов, в том числе и меня. Нам не часто приходиться работать под водой и многие из моих коллег еще до прибытия на место переживали о том, что им предстоит увидеть. Признаться, мне было интересно. На воде катастрофы такого масштаба случаются не часто. И вот мое первое погружение. Наша смена почти отработала заданное время, скоро нас должны были сменить. Мы простукивали борта судна, надеясь услышать ответный сигнал. Я уже вдоволь насмотрелся на разбитые иллюминаторы, несколько раз пытался заглянуть внутрь, подсвечивая себе фонарем, но ничего толком разглядеть не удалось. Жестом я показал напарнику, что хочу обследовать заднюю часть судна и он показав мне ОК стал подниматься на поверхность. Я же решил во что бы то ни стало попасть внутрь. Это оказалось не сложно: в помещениях на верху почти не осталось целых окон. Преодолев несколько просторных помещений, бывших видимо рестораном или дискотекой я очутился в игровой комнате. До этого мне лишь несколько раз попались на глаза трупы пожилых, по-летнему одетых женщин и мужчин. Одни висели под самым потолком в неестественно напряженной позе, словно собирались броситься на меня, другие лежали вытянувшись на полу, словно вокруг них и не было никакой воды. Но здесь, на игровой площадке находилось не менее сорока тел, причем взрослых всего пара человек, видимо аниматоры. Судно лежало на левом боку, большинство тел сбилось в кучу в дальнем углу, словно опасаясь света моего фонаря. Я медленно приблизился к ним и словно зачарованный внимательно вглядывался в лица. Сколько умиротворения, спокойной расслабленности было в них! Казалось, ничто и никогда не беспокоило их, никакие беды и проблемы больше не волновали их. И тут я понял, что все эти годы в тайне даже от самого себя хотел увидеть, то, что наблюдаю перед собой прямо сейчас. Маленькие дети-невинные существа, которых еще не тронул грех, а смерть избавила от вечной спешки и пустой суеты земного мира сделав их лица спокойными и прекрасными. Отпихнув в сторону долговязого парня в клоунском парике я начал медленно раздвигать в стороны невесомые маленькие тела, в надежде найти ЕЁ. Вскоре я со всех сторон был окружен ими, маленькие ручки и ножки в смешных ботиночках то и дело касались меня. И вот она, девочка лет десяти, старше остальных, в своем легком зеленом платье она была прекрасной и безмятежной. В её широко распахнутых огромных голубых глазах отражался свет моего фонаря, и когда я выключил свет, в них словно в бездонной пучине заиграли слабые отблески, проникающие сквозь разбитый иллюминатор. Я смотрел на нее, как смотрят на прекрасную статую, боясь уничтожить волшебство одним неосторожным движением. Первый раз я видел настолько прекрасную смерть. Обычно наши клиенты или горят или падают с высоты, или их изломанные тела тащит несколько десятков метров большегрузный автомобиль. Но эту смерть нельзя сравнить ни с чем. Человек словно вышел из своего тела, и оно спокойно ждет возвращения своего владельца. Мертвые взрослые производят впечатление чего-то отжившего и отболевшего, уставшего страдать и потому покинувшего этот мир. Старые жирные, обросшие бесчисленным множеством душевных и телесных болячек, многослойным панцирем застарелого греха они вызывают лишь жалость и отвращение. Дети же, словно только что срезанные цветы с капельками росы на свежих благоухающих лепестках. Но свежесть эта увы очень недолговечна: Уже через несколько дней тела разбухнут, на коже выступит неприятная синюшность-первый признак начавшегося разложения. Пока что вода отчасти замедляет процессы гниения, но очень скоро всех их вырвут из атмосферы блаженства и безмятежности и поднимут обратно, в бестолковый шумный мир. Там, наверху их переоденут, уложат в красивые деревянные ящики, а затем глупые мамаши закопают их в землю, на радость червям и будут думать что сделали благое дело. Предать тело своего ребенка на съедение насекомым только потому, что так сказано в книге, написанной две тысячи лет назад. А значит я сейчас наблюдаю их в самом прекрасном состоянии: уже избавленные от пороков и суеты, но еще не тронутые тленом. Глядя на эту прекрасную девочку мне вдруг страстно захотелось прижаться к ней, ощутить мягкость и податливость тела не узнавшего плотского греха. Может быть оно еще не успело окончательно закоченеть? Когда я осторожно привлек её к себе, возникшее движение воды всколыхнуло её платье, на секунду открыв белые трусики. Я чувствовал себя словно маленький мальчик, укравший куклу у своей сестренки и теперь с волнительным любопытством разглядывающий её. Я аккуратно задрал платье так, что его подол закрыл ей лицо и рукой в перчатке дотронулся до едва наметившейся груди. Странно, но в этот момент я не чувствовал, что совершаю нечто постыдное, я просто любовался ею, как посетители музеев любуются прекрасными произведениями искусства. Единственное, о чем я сейчас жалел, это о том, что целиком затянут в гидрокостюм и даже моя рука в неопреновой перчатке не может ощутить радость прикосновения. Я полностью раздел её,отдалился и включив фонарь любовался маленькой стройной фигуркой и пергаментного цвета кожей. Я чувствовал, как желание распирает меня изнутри и только мой неудобный костюм, толща воды да еще остатки разума удерживали меня. Наконец, осознав что пора возвращаться я с тоской наспех вернул ей её вещи и напоследок вынув изо рта загубник нежно поцеловал её бледную щеку. Пусть её губы как и она сама останутся невинными.
На берегу я сразу рассказал о комнате заполненной телами, объяснив будто видел их через иллюминатор. Глядя на мое бледное лицо и нездоровый блеск в глазах мои товарищи как могли пытались подбодрить меня, успокаивали, хлопали по плечу. И когда я, скинув наконец опостылевший акваланг бросился в сторону передвижного туалета, многие сочувственно и грустно смотрели мне в след. Никто из них не видел, как закрывая за собой дверь я уже теребил пальцами начавший предательски вставать член, а перед глазами у меня стояла только белоснежная фигурка с невероятно голубыми глазами…
Николай возвращался из магазина испытывая радостное предвкушение. В двух объемистых пакетах, которые он нес в руках находилось все, что нужно для того, чтобы устроить жене незабываемый день рождения. Сейчас он вернется домой, поставит шампанское в холодильник и начнет накрывать на стол. А еще нужно обзвонить всех, кто был приглашен, чтобы никто не забыл и не опоздал. Войдя в подъезд и нажав на кнопку вызова лифта он по привычке заглянул в свой почтовый ящик. Там лежал пухлый бумажный конверт. Адреса на конверте не значилось. Поднимаясь на свой этаж Николай заглянул в конверт. В нем оказалась увесистая пачка фотографий. Почти на каждом фото его жена Ирина обнимала незнакомого мужчину, целовалась с ним на улице, извивалась на постели в какой-то полутемной комнате. Пакеты с грохотом рухнули на пол. Прислонившись к стене Коля медленно перебирал фотографии одну за другой. Теперь ясно, откуда брались дорогие украшения и все эти неожиданные вызовы на работу. И долгие тихие телефонные разговоры по вечерам. С третьего раза попав ключём в дверь, он прошел на кухню и тяжело опустился на стул. Открыл холодильник, достал бутылку водки и сделав из горлышка приличный глоток огляделся по сторонам. За несколько лет все в квартире Иры стало родным и знакомым: кухонный гарнитур-первая их совместная покупка, и стоящий в витрине набор хрустальной посуды-свадебный подарок её родителей. И что теперь? Развод, раздел имущества и переезд обратно в свою старенькую хрущевку на окраине города. Холодная водка обожгла горло, теплой волной растеклась внутри. Ветер хлопнул входной дверью. Пора. Скоро начнут подходить гости. Он сходил за пакетами и начал сервировать стол к праздничному ужину.
…Вечер медленно превратился в ночь, утихло шумное застолье и гости наконец разошлись, стараясь на прощанье перекричать друг друга, чтобы еще раз поздравить именинницу. Наступил завершающий этап. Огоньки свечей волновались и прыгали по стенам и потолку ванной комнаты, качались на поверхности темной воды. Вдыхая запах лаванды Коля смотрел в счастливые глаза своей жены и вдруг во всех подробностях вспомнилась ему их первая встреча. Тогда шел дождь, а он шел домой из института, где только что едва не провалил экзамен. Ругая и себя и дождь и того въедливого преподавателя, что едва не завалил его, Коля медленно брел стараясь огибать лужи и уберечь от порывов ветра свой старенький зонт. самый короткий путь лежал сквозь старый парк. Крупные холодные капли прибивали к земле опавшие листья, ручейками текли в трещинах асфальтовой дорожки. Он поднял голову, когда краем глаза заметил стоящего впереди человека. Девушка в легкой летней куртке стояла в десяти шагах от него. Ссутулившись и сложив руки на груди, она нервно оглядывалась из стороны в сторону. Её куртка совсем промокла, длинные каштановые волосы мокрыми прядями свисали вниз. Когда идешь в дурном настроении, то все вокруг кажутся счастливей тебя и больше всего хочется, чтобы весь мир тосковал вместе с тобой или по крайней мере не столь бурно выражал свою радость. И только когда встречаешь кого-то, кому явно намного хуже чем тебе, понимаешь, что в общем не все у тебя так уж плохо. В тот момент ему не хотелось с ней ни о чем говорить, выяснять почему она мокнет под дождем посреди парка. Проходя мимо он просто молча протянул её свой зонт и отвернувшись поспешил дальше.
Как оказалось, девушку звали Ирина, она училась с Колей в одном институте, правда на другом курсе и даже несколько раз видела его раньше. В тот день заскочив домой она отправилась в парк выгулять собаку, но стоило только отстегнуть поводок как молодой далматин с лаем бросился вглубь аллеи. Она брела мимо голых стволов зовя свою собаку как вдруг пошел дождь. И без того хмурое небо совсем потемнело, одежда промокла насквозь и пса нигде не было видно. Оставалось только заплакать как вдруг проходящий мимо парень сунул ей в руку зонт и ни слова не говоря двинулся дальше. Потом были полгода волнительных свиданий, бедненькая, но шумная свадьба и переезд в квартиру матери Ирины. Мать оставляя квартиру молодоженам переехала к родственникам в другой город. И вот теперь, сидя в благоухающей воде и глядя на то, как желтые огоньки свеч играют на её бронзовой коже Николай с абсолютной ясностью понял: все кончено. Перед ним красовалась уже не хрупкая курносая девочка, а взрослая, сильная и уверенная в себе женщина. И эта женщина теперь уже не его. Вся прелесть верности как раз и состоит в обоюдной уверенности двух людей, в том, что они принадлежат только друг другу и больше никому. Но теперь, когда этого чувства больше нет, все вокруг меняется до неузнаваемости. И улыбка её и взгляд и жесты-все теперь кажется лишь маской за которой кроется предательство. Вот она протягивает руку, изящно берет тонкий бокал на длинной ножке полный искристого напитка и откинувшись назад подчеркнуто медленно пробует шампанское на вкус. Словно в полузабытьи Николай смотрел, как тусклый свет блестит и мерцает на влажной коже, а память услужливо подкидывала черно-белые фото, на которых чужие сильные руки ласкали и сжимали здесь и вон там. И такая гадливость вдруг овладела им, словно на миг очутился он в бурном потоке мчащихся в темной трубе сточных вод. Сейчас его единственным желанием было выплыть, выбраться из зловонного потока и того, что плавало сейчас перед ним на другом краю ванной. Стараясь не смотреть на жену Коля поскорее выбрался из ванной. В висках отчаянно стучала кровь. Еще перед приходом гостей он, боясь потерять самообладание принял пару таблеток успокоительного. Таблетки и алкоголь, говорят, это опасная смесь. Оступаясь впотьмах он лихорадочно собирал разбросанную по полу одежду, между делом прислушиваясь к бешеному ритму молоточков в своей голове. -Коль, ты куда? А действительно, куда я теперь?-подумал он рассеянно, натягивая рубашку на мокрое тело. Ведь все ж могло быть хорошо: вот щас бы потрахался вволю-и спать. А завтра все как всегда, спокойно и хорошо. А эта сука все испортила. И чего ей только не хватало? Правый носок никак не хотел надеваться. А теперь, глядишь, еще и из квартиры погонит. Размен, разъезд. А все из-за чего? Да из-за неё же! Я-то в чем виноват? Что эта блядь хахаля себе нашла?! Ну и пошла она нахер со своей квартирой и родня её тоже пошла! Словно в тумане, Коля тихо прислонился к стене. Откуда-то издалека эхо доносило невнятный женский голос. Голос звал его по имени, спрашивал все-ли в порядке. Нет, не в порядке, но скоро будет. То есть прямо сейчас. И оттолкнувшись от стены он что есть силы толкнул жену в грудь. Ира отлетела назад и упала в ванну ударившись головой о противоположную стену. Медленно, словно во сне Николай поднял стоящую на полу полупустую бутылку шампанского. Хватая ртом воздух и цепляясь руками за края ванны Ира судорожно пыталась выбраться. Большую часть свечей залила вода, в комнате стало совсем темно. Сквозь ватную пелену он видел едва различимый тонкий женский силуэт. Странный вой на одной ноте достиг его сознания, словно где-то в лесу глухой зимней ночью волк оплакивал своего детеныша. И услышав эту последнюю печальную ноту Коля со всей силы ударил бутылкой источник этого леденящего звука. И наступила тишина. Ни всплеска воды, тоскливого воя. Темнота и полная тишина. Он стоял посреди этой темноты и с каждой секундой ему становилось все страшнее. На миг привиделось ему, будто летит он в необъятную черную пропасть и нет у этой пропасти дна. Далеко на задворках сознания металось смутное ощущение, что совсем недавно было хорошо, а теперь вот совсем плохо, но почему это произошло он не знал.
Нечаянно сделав шаг назад Николай уперся спиной в дверь и надавив на нее вывалился из ванной в прихожую. Он что есть сил зажмурился от слепящего света, но когда через минуту вновь открыл глаза, очертания знакомых предметов виднелись вполне четко. Он понял, что лежит одетый на полу в прихожей, что сейчас в ванне находится его жена, которая в данный момент то-ли спит, то-ли просто не хочет с ним разговаривать. И еще он должен уйти. Он уже вроде думал об этом когда-то. Да, точно. Он должен уйти. Но перед этим нужно обязательно показать ей доказательства её измены.
Пройдя в соседнюю комнату он достал из тумбочки конверт с фотографиями и направился в ванную. Открыв пошире дверь, он с минуту тупо смотрел на лежащую на полу тонкую загорелую фигуру. Она лежала на боку, словно стараясь прикрыть наготу от посторонних глаз. Небрежным жестом Коля швырнул конверт на пол перед ней. Фотографии рассыпались по комнате. На них еще живую Иру переполняли эмоции, страсть и желание. Маленькие посмертные копии ворохом окружили оригинал. Откуда-то из под фотографий выскользнул и упал в угол маленький желтый стикер, на котором корявым неразборчивым почерком было написано: Ага, повелся! Фотошоп, дружище, страшная сила! Не обижайся! В день рождения жены этот подарок для тебя! И подпись: Вован. Не заметив этой записки Коля повернулся и тяжело ступая направился к выходу из квартиры. Сзади его провожал равнодушный взгляд полузакрывшихся глаз. С трудом открыв входную дверь Николай вышел на лестничную площадку и оставляя мокрые следы медленно двинулся к лифту. Ветер захлопнул за ним входную дверь.
В дверь деликатно постучали. Женщина-психолог подняла голову от бумаг и не громко
произнесла: войдите. В кабинет вошел высокий статный мужчина лет тридцати. Черты лица и осанка выдавали в нем если не профессионального военного, то по крайней мере человека,
ведущего не самый спокойный образ жизни, привыкшего сталкиваться с разного рода
трудностями и преодолевать их. Ей был хорошо известен этот взгляд. Взгляд человека, для
которого ужасы современной жизни просто рутина. Выработанная годами, готовая сработать в любой момент защита, позволяющая работать даже в самой экстремальной ситуации.
Спасатели не любят жаловаться на свое моральное состояние-штатный психолог Центроспас прекрасно это знала. И раз уж он пришел сюда вне очередной проверки, значит действительно что-то случилось. Алексей, так представился молодой человек неловко примостился на краю глубокого мягкого кресла. Я, -неуверенно начал он, не знаю толком с чего начать. Наверное нужно рассказать про сон. Сон, который мне недавно приснился. Собственно он и стал причиной, почему я здесь.
Врач чуть подалась вперед, стараясь разглядеть на волевом лице оттенки мельчайших эмоций. Не торопитесь. Постарайтесь вспомнить, что и когда впервые начало вас беспокоить. Алексей на минуту прикрыл глаза напрягая память и вдруг со всей ясностью перед ним предстала картина из его детства. Ему семь лет, они с отцом отправились купаться на озеро. Стояло солнечное летнее утро, вода была прохладной и настолько прозрачной, что сквозь её толщу отчетливо виднелись лежащие на дне маленькие разноцветные камни и перламутровые раковины. Маленький Леша весело барахтался в воде, поддерживаемый на плаву сильными руками отца. Потом он сам, еще неуверенно пытался плыть по-собачьи загребая воду и поднимая вокруг себя тучи брызг. На вопрос отца может ли он опустить голову под воду Леша сначала растерялся, но видя как папа с головой погружается в воду тоже решил попробовать. Набрав в грудь побольше воздуха и задержав дыхание он медленно погрузился в холодную воду так, что теперь на поверхности торчала только макушка. Крепко зажмурившись, он слушал невнятный гул подводных звуков, а еще какой-то дробный ритмичный перестук. Решив, что дальше так сидеть глупо, он резко распахнул глаза. Прямо перед ним маячил под водой темный силуэт отца, солнечные лучи погружаясь в морскую пучину весело играли на песчаном дне. Атмосфера невероятного, чудесного преображения ошеломила маленького Лешу. Он словно в один миг попал в совершенно иной мир. Мир где нет резких звуков и сухого жаркого ветра, мир, в котором кажется даже время остановилось в вечном «сейчас».
Он вдруг со всей детской непосредственностью ощутил свое несовершенство рядом с этим вечным, торжественно-молчаливым спокойствием. Что если он попытается убежать, как можно дальше отдалиться от шумного и грубого мира поверхности? Может быть это прекрасное место хотя бы на миг сможет принять его? Краткий миг на поверхности-здесь он так бесконечно долог… Внезапно чьи-то грубые руки подхватили его и бесцеремонно выдернули наверх-обратно к жестоким ветрам и палящему солнцу. Перепуганный отец что есть сил тащил его к берегу, а Леша готов был бить его по рукам от досады, ведь счастье казалось можно было потрогать рукой. В тот момент он уже точно знал, какую профессию выберет став взрослым. Понимаете,-Алексей внимательно разглядывал свои ногти не в силах подобрать слово. Мне ведь раньше почти никогда не снились сны. То-есть в детстве снились конечно, но с годами все реже и реже. Или я просто их не запоминаю? Не знаю.
Две недели назад на Волге затонул пассажирский теплоход и наш отряд вместе с другими специалистами направили туда. Скажу честно, еще никогда за свою практику не видел столько утонувших людей. Особенное впечатление на меня произвели несколько десятков тел утонувших детей. И вот тогда мне неожиданно вспомнился тот случай на озере, мое первое в жизни погружение. Все мы учились подавлять эмоции, но в тот момент мне вдруг стало нестерпимо жаль их. Рядом с ними не оказалось отца, который мог бы подхватить их и вынести на поверхность. Вода приняла их, и теперь даже будучи поднятыми на поверхность они вечно будут покачиваться в сонном темном безвременье холодных вод.
Той же ночью мне приснился сон, настолько яркий, какого я никогда прежде не видел. В этом сне я занимался обычной рутинной проверкой, еще и еще раз обследуя уже начавший покрываться илом корпус затонувшего судна. В неясном свете фонаря выбитые иллюминаторы словно хищные рты скалили на меня острые осколки зубов. Моей задачей было осмотреть несколько ближайших ко входу помещений. Оказавшись в первом зале я не заметил ничего, кроме сломанной мебели и чуть припорошенных речным песком белых занавесок, которые словно призраки или медузы медленно вздувались и опадали в такт подводным течениям.
Преодолев узкий темный коридор я вдруг заметил зеленоватый призрачный свет, льющийся из распахнутой двери. Я попытался-было проникнуть в помещение, но заглянув внутрь ошеломленно замер на пороге. То был огромный просторный зал, украшенный колоннами белого мрамора, по которым словно плющ вились сказочные зеленые элодеи. Высокий сводчатый потолок украшали морские звезды самых разных форм и расцветок, словно в храме Посейдона, воздвигнутым всемогущим и абсолютно безумным зодчим. Неземной акварельный свет проникал сквозь высокие узкие окна, расположенным по обеим сторонам зала. Белые мраморные плиты пола были чуть присыпаны мелким речным песком и сквозь толщу абсолютно прозрачной воды видны были лежащие на нем мелкие разноцветные камни и огромные, отливающие перламутровым сиянием раковины. Я завис посреди зала не в силах оторвать взгляд от этого невероятного зрелища, как вдруг краем глаза уловил какое-то смутное движение. Вокруг меня со всех сторон начали проступать белые призрачные тени. Они обретали четкость, принимая вид детей и подростков, одетых в легкие белые одежды. Они медленно кружились вокруг меня держась на почтенном расстоянии. Они отнюдь не казались мертвыми. Наоборот, они были счастливы и манили меня к себе. Вперед выплыла девочка лет десяти, её русые кудри чуть подрагивали на плечах, словно от легкого ветерка. Она посмотрела на меня своими огромными пронзительными голубыми глазами и протянула ко мне свои руки, зовя меня к себе. И вдруг я почувствовал, что задыхаюсь. мой акваланг был исправен, в баллоне полно кислорода, но я больше не мог дышать им. Выплюнув загубник я несколько бесконечно долгих секунд просто висел задержав дыхание и плотно зажмурив глаза. А затем я резко распахнул их и сделал первый глубокий вдох. Вода, словно прохладный ветер в июльский полдень сочилась в меня заставляя вдыхать медленно и глубоко. и тут я наконец понял что произошло. Я больше не принадлежал тому грохочущему, вечно спешащему миру, который послал меня сюда. Мир, в который я никогда не вернусь. Наконец моя забытая столько лет назад детская мечта сбылась. Обуреваемый безумным восторгом и переполняющей меня легкостью и свободой я начал лихорадочно срывать с себя детали акваланга. Мои новые братья и сестры с радостным визгом подхватывали эти нелепые штуки и принимались играть ими бросая друг другу и смеясь. Я потянул молнию гидрокостюма и ощутил прохладу, омывающую мою грудь и живот. Тогда я что есть силы рванул в стороны края гидрокостюма как вдруг и зал и танцующие в нем радостные белые тени начали меркнуть и быстро терять очертания. Не успел я оглянуться, как все вокруг заволокла вязкая чернильная тьма, и сквозь эту темную пелену слышны были отдаленные звуки шагов и чьи-то негромкие голоса.
Я вдруг понял, что это был только сон. Надеясь, что все это в не взаправду я медленно открыл глаза. Я лежал в палатке, в своем спальном мешке. Молния мешка была расстегнута, полотняный край откинут в сторону и студеный утренний воздух холодил мою грудь. Вот тогда я абсолютно точно понял, что больше никогда не совершу ни одного погружения, даже если мне будет грозить увольнение и уголовное преследование. Поэтому я решил сменить специализацию, но перед этим пообщаться с вами. Наверное, мне просто нужно было кому-то рассказать все это.
Когда он ушел, женщина-психолог еще долго сидела в полутьме своего кабинета не зажигая свет, и пытаясь представить, как в огромном мраморном зале кружатся и танцуют белоснежные невесомые тени, нашедшие наконец покой и счастье, хотя бы в одной, уставшей от бесконечного горя и бед человеческой фантазии.
