Великая французская революция
Материал из Lurkmore
| « |
— Что вы можете сказать о Великой французской революции? | » |
| — Чжоу Эньлай | ||
Великая французская революция (Французская буржуазная революция, фр. Révolution française) — эпический холивар, возникший из-за дисбаланса сил Бобра и Осла, и хранящийся в парижской палате мер и весов, как всемирно признанный (да и первый вообще) образец подобного масштаба. Знаменита масштабом бурления говн, кучей выдающихся персонажей, появившихся в ходе революции и после неё, длительностью — продолжалась 10 лет (с 1789 по 1799 г.г.), ну и конечно обилием гуро.
В результате старая Европа была проёбана, зато появилась новая, с блэкджеком и шлюхами Императором. Считается праматерью всех социалистических революций, то есть именно ей мы обязаны нашим советским прошлым. И что характерно, многие её ключевые моменты чудесным образом походят на события в России начала XX века.
Содержание |
Европа, которую мы потеряли
За 5 минут до катастрофы
Всё началось с атмосферы, которая окутывала Францию XVIII века. Король тратил спизженное у простого люда и мыдла бабло на пьянки и шлюх, а дворяне с попами-католиками вторили ему. В стране год за годом происходили экономические кризисы, бушевала безработица и массовый голод, пик которого как раз приходился на весну-лето 1789 года. В стране процветали пережитки феодализма и сословного строя: дворяне смотрели на всех остальных как на говно, а все остальные сословия люто, бешено ненавидели дворян. Во внешних делах Франция скатывалась в то же сраное говно — например, благополучно проебала Северную Америку гадящей англичанке. В итоге из пафосной империи она превратилась в подобие Рашки начала 1917-го, только ещё отсталее и грязнее, с коррупцией, бюрократизмом и парой деревень в Африке.
Вы спросите, чем же занимался в это время король? На этот вопрос лучше всего ответит Людовик XV, а вернее его фаворитка маркиза де Помпадур: однажды, когда ему намекнули, что если продолжать бухать и кутить, то казна может и опустеть, его любовница выдала мем: «После нас хоть потоп!». Потоп обошел его, но не его внука — Людовика XVI. С этим номер не прошёл — после векового кутежа двор сожрал всё бабло. Да и адский вин Англии в колониях и Пруссии на материке — Семилетняя война — всем показал, что такое французская армия.
И не удивительно. Пока в стране был кризис, пока госдолг рос так, что его не успевали подсчитывать, пока народ тоннами подыхал от беспросветной нужды, королевский двор (примерно 1500 человек) проявлял чудеса расточительства. Особенно в этом преуспевала женушка короля — Мария-Антуанетта, не случайно прозванная «мадам Дефицит». Да и сам Людовик не скупился в затратах: на деньги, потраченные в честь его коронации, можно было скупить половину Франции со всеми её жителями. Вообще, король и королева были очень даже интересными личностями, подобных раздолбаев ещё поискать надо. Кроме абсолютного неумения держать бухгалтерию государства (ведь казна — это вам не зарплата инженера, за раз не потратится), они ещё обладали прямо таки вселенским пофигизмом. Приближенные к королю министры за много лет до революции предупреждали, просили, требовали хоть что-нибудь изменить, поменять, сэкономить, но сладкая парочка дружно клала болт на все советы. Чего уж там до чаяний простого народа. Людовик до самой смерти так и не поймет, что же побудило его «добрых французов» к революции. Непонимание королевским двором творившейся в стране обстановки очень хорошо показывает фраза, приписываемая Марии-Антуанетте, в отношении бедноты: Если у них нет хлеба, пусть едят пирожные! На этом фоне выделяется то, что Людовик был плохим королëм, даже в тот момент, когда армия уже подтянута к Парижу и готова с помощью оружия остановить революцию своими методами.
А ведь на этого монарха так надеялся народ, особенно его передовые классы: буржуазия и интеллигенция. Они верили, что при нём наконец закончится царство беззакония: хотя бы отменят многие сословные и феодальные привилегии, введут нормальные законы и поправят экономику. Однако с первых же дней им пришлось разочароваться — Людовик оказался обыкновенным политическим паразитом, намеревавшимся спокойно закончить свой век на чужой спине. Он лишь ухудшил то, что уже нельзя было ухудшить. Даже по всем приметам было видно, что правление Людовика не будет хорошим. Например, страшная давка во время раздачи подарков народу на его коронации, закончившейся множеством жертв. В народных бедах обвиняли также и Марию-Антуанетту — «проклятую австриячку», которая, по многочисленным версиям, запудрила мозги доброму королю и правила вместо него. Такой оборот дел многим не нравился и в обществе началось бурление крамольных идей.
Достаточно продолжительное количество времени гнев хомячков удавалось сдерживать заявлениями о том, что без мудрой и направляющей воли короля страна скатится в полный ужас и пиздец, так как проекты гуманистов были всё-таки достаточно утопичными. Точнее, очень утопичными. Однако на момент начала бурления говн выяснилось, что североамериканские колонии Великобритании устроили небольшой баттхёрт своему доброму королю и зажили по гнусным демократическим законам. Более того, поскольку в той войнушке Франция умудрилась сыграть за Соединённые Штаты Америки, было доподлинно известно, что там не едят детей, экономика не скатилась в адов пиздец, а всё относительно благополучно.
Тем временем, чтобы хоть как-нибудь погасить долги (а иначе новых балов не видать), король созвал Генеральные штаты, дабы ввести новые налоги. До этого подобные проблемы решал другой орган власти, состоящий сплошь из аристократов, налогов не плативших. Так как в планах было обналожить их тоже, такой орган не годился. Штаты же, которые до этого вообще не созывались аж 200 лет, вроде бы подходили.
По идее должно было проканать — выборы проходили по хитрой схеме: по одному голосу с каждого сословия. Сословий было три (дворяне, духовенство и все остальные), причем первые два вроде бы считались верными королю. Верность закончилась там, где начались деньги — аристократы, которым, если честно, король уже надоел, слушать его не хотели и попытались спихнуть налоги на третье сословие. Естественно, что последние должны были остаться в дураках. И видя, что нет сил уже терпеть, третье сословие гордо заявило, мол, все эти штаты фуфло, мы представляем интересы более 95% населения, и отпочковались от них, назвавшись Национальным собранием (позже Учредительным собранием, а потом ещё много раз поменяли название). Затем они принялись менять законы и уравнивать всех в правах (хотя бы основных).
Казалось бы, немыслимое дело в монархическом государстве, и королю следовало бы загубить гидру в самом её начале, как это сделали его предки во времена Жакерии. Но Людовик XVI на все вести из Парижа томно отмахивался холеной ручкой и отправлялся принимать реверансы в своем Версале. Есть, впрочем, мнение, что у короля на то была веская причина личного характера. Дело в том, что его сын, тот самый дофин, рождения которого ждали так долго, был ребёнком слабым, болезненным, страдал туберкулёзом, от которого в процессе заседания Генеральных Штатов таки и помер. Убитое горем семейство с королём во главе заперлось в покоях, по старинному обычаю отменив все общественные мероприятия, в том числе и заседания. Однако, поскольку по столь же давней сословной привычке отчитываться перед каким-то быдлом никто и не подумал, делегаты Третьего Сословия, явившись на одно из назначенных было заседаний, поцеловали дверь.
Заподозрив, что дело тут нечисто и их тупо хотят наебать, простолюдины быстренько передислоцировались в (принадлежавший, кстати, брату короля) зал для игры в мяч неподалёку, и устроили Генеральным Штатам вышеупомянутую обструкцию, поклявшись не расходиться до утверждения новой конституции государства. Король, по-прежнему убитый горем, опять на всё это забил.
А зря, потому что скоро наступил…
Штурм Бастилии
Когда Учредительное собрание стало понимать, что к их словам относятся как к лепету младенца и скоро их вообще спихнут из правительства, ими было принято роковое решение призвать в помощь народ. Никакого плана и в помине не было, всё случилось спонтанно и необъяснимо.
12 июля 1789 года Париж узнал о том, что их любимого министра Неккера, с которым связывали надежды на выход Франции из тяжелого социально-экономического и политического кризиса, попросили освободить теплое местечко. От такой вести началось масштабное бурление говна, в ходе которого некто Камиль Демулен, взобравшись на стол в Учредительном собрании, аки на броневичок, крикнул: Граждане! Я только что прибыл из Версаля. Неккер получил отставку. Возможно ли большее глумление над нами? У патриотов остается только одно средство — это прибегнуть к оружию. Итак, граждане, к оружию!, после чего, собственно говоря, и начался пиздец.
Кстати, Камиль Демулен был по профессии журнализд, что как бэ символизирует, кто стоит за всеми холиварами. Правда, когда ему тут же предложили возглавить восстание, он заявил, что отказывается от роли вождя и предпочитает быть солдатом Отечества:
| « |
Свобода! Свобода! Она парит над нашими головами! Она увлекает меня в свой священный полет. Вперед к победе!.. Смотрите на меня, притаившиеся шпионы! Это я, Камиль Демулен, призываю Париж к восстанию! Я не боюсь ничего!.. Братья! Мы будем свободны!.. | » |
| — гражданин Камиль Д. | ||
Пару дней после этого ораторы готовили народ к действиям. И вот, утром 14 июля 1789 года, захватив из попавшего под руку Дома Инвалидов пушки, несметные толпы народа с ружьями, пиками, молотами, топорами и дубинами наводнили улицы Парижа, прилежащие к Бастилии — главной политической тюрьме Парижа. Комендант крепости и его помощники были в ужасе: с королем не связаться, солдаты заодно с толпой, а люди всё прибывают и прибывают. К полудню было решено расстреливать их из пушек. Но разве это могло остановить людей, уже почувствовавших на губах сладкий привкус надвигавшейся свободы…
Гарнизон понял, что сопротивление бессмысленно, и около пяти часов сдался. Благо охранял он всего 4-х узников. Пятый, небезызвестный маркиз Альфонс Донасье Франсуа де Сад, был накануне переведен зловещими силами французской карательной психиатрии в Шарантон. Впрочем, и оттуда он вскоре выбрался, как жертва старого режима, чтобы поучаствовать в Революции, попутно удовлетворив свое маленькое хобби.
В последующие недели революция стала шагать по Франции с невиданной скоростью. Чернь стала устраивать во всех городах и весях погромы, да такие, что позже о минувших волнениях начала года благородные сословия будут вспоминать с ностальгией. Толпа устраивала жуткие самосуды над аристократами, например, однажды беременной женщине посреди улицы взрезали живот и вырвали ребёнка. Началась эпоха под названием «Великий страх». Под лозунгами «Хлеба! Смерть скупщикам!» восставшие захватывали хлеб, громили ратуши (по-нашему — приходские избы) и жгли хранившиеся там документы и книги повинностей. И горе тому помещику, что попадался в руки восставшего раба!
Учредительное собрание вконец распоясалось!
Король же тем временем признал, вернее, был заставлен признать существование Учредительного собрания. Теперь его мнения уже никто и не спрашивал, он тихонько сидел под троном и на ситуацию не влиял. Собрание же, поняв свою безнаказанность, принялось творить такие вещи, что аж дух захватывало! Собственно, уже к августу были отменены многие феодальные повинности и церковная десятина, установлено равенство всех в уплате налогов (хотя крестьяне так и остались обязаны платить подушную) и в праве занимать должности. Позже собрание написало Декларацию прав человека и гражданина, отменив сословия и привилегии. Документ оказался настолько шокирующим, что иные саботьеры еще долго удивленно чесали бороды и обсуждали такие невероятные вещи как свобода личности и прочие чудеса природы.
Собрание же совсем разошлось и принялось щекотать попов и дворян за мягкое место, отобрав у них землю и продав её тем попам и дворянам, которые были за революцию. Позже стали создавать капитализм, отменив все ограничения на торговлю и цеха. И немалого при том добились.
Версальский поход
Но написать все эти документы — одно, а принять — совсем другое. Для этого требовалась самоличная подпись короля, ибо он всё же до сих пор считался главным в стране. Ах да, где он? А он продолжал зависать на версальских танцульках, плюя с высокой башни на послов от собрания. Но в собрании не дураки сидят, а с передовыми людьми так не обращаются. Эй народ, а ну вперед!!!
Чтобы силой заставить Людовика XVI санкционировать декреты и Декларацию, 5 октября того же года состоялся поход бедноты на Версаль к резиденции короля, состоявший в основном из женщин, а также солдат и гвардейцев (не напоминает ли это тебе, мон ами, памятные события 9 января 1905 года?). Командовал этим сбродом тот самый генерал Лафайет, в честь которого благодарные пиндосы назовут эскадрилью и атомную подлодку (он им во время войны с Англией помогал). Король на встречу не явился и сбежал на очередной дискач в Тюильри, тем самым окончательно подорвав у людей миф «о добром короле». А вот Мария-Антуанетта, пред тем как самой включить съебатор, всё-таки вышла на балкон и, нимало не смущаясь направленных на неё мушкетов, чуть-чуть помахала делегатам ручкой. Хотя этим всё и закончилось, толпа оценила мужество королевы и малость поутихла.
Казнь короля или Франция на пути к мировому господству
Сonstitution
Когда же до Людовика дошла мысль о том, что его время понемногу заканчивается, и пора бы хоть что-нибудь предпринять, было уже поздно — реальная власть оказалась в руках других людей. Оставался только один выход — валить в эмиграцию, благо там было кому его пожалеть. Но как только этот юродивый в короне дошел до границы, первый же почтовый (!) разъезд спихнул его с трактора, выдрал за уши и отправил в родимое гнездо под охрану от самого же себя. А дело было так: выглянул из кареты Людовик, показав свой французский длинный нос… А тут крестьянин, который хоть короля в жизни не видел, но опознал оного, так как часто фапал на его профиль, изображённый на монете, которую этот крестьянин где-то оттопырил… Революционное правительство отреагировало сразу, буквально через неделю, 3 сентября 1791 года, размашисто перекрестившись, оно показало миру своё детище — Конституцию. Мир ахнул.
Собственно говоря, ничего нового они не сделали и не написали (прообразом ей служила конституция США 1787 г.). Казалось бы, чего уж там: ну создали они однопалатный парламент, ну уравняли всех в правах, ну установили конституционную монархию, ну и что? Однако весь европейский курятник всполошился. Немыслимое дело — какие-то оборванцы грозятся покуситься на божественную монархию!!! Ну, то есть, на Хранцию всем было покласть с высокой колокольни, но что, если собственный народишко заразится опасными мыслями и тоже захочет пошатать их трон? В королевских дворах Старого Света спешно стали собирать армии и муштровать солдат — монархи желали самолично растоптать злополучный документ в грязи. Национальное собрание (или как его там) в полном составе ухмылялось и раздумывало, как на всей кутерьме подзаработать.
План Людовика
Не думайте, что все реформы, проводимые в годы революции, вели к непременному и скорому процветанию государства. Правительство было всё ещё по уши в долгах, на улицах продолжали бегать голодные беспризорники-гавроши, а доходов, в отличие от расходов, всё не предвиделось. Что делает в таких случаях умное правительство? Вытаскивает из закромов все золотые запасы, национализирует крупные предприятия и недвижимость, затем устраивает массовые расстрелы активно несогласных. Но французы думали иначе — они развязали войну. По типу «пойдём, ништяков нахапаем». В данном случае меч был направлен на давнего противника — Священную Римскую Империю. Профит был гарантирован: у сраной СРИ не было никаких шансов, зато бабла предостаточно. Плюс решалась напряженка с революционными кадрами, наводнявшими улицы Парижа. Из боевых хомячков была создана Национальная гвардия, которая тут же отправилась в поход.
Людовик, в котором уже начинали пробуждаться зайчатки разума, войну неожиданно поддержал. Шестнадцатый все ещё лелеял мечту о Старой Доброй Франции и даже подготовил для этого не такой уж хитрый, но всё же довольно коварный план. Мол, сейчас эти недоумки войну объявят, против них ополчится вся Европа, разнесет их в пух и прах, доберется до Парижа и тогда прощайте, друзья-революционеры! Даже на время согласился с революцией, нацепив себе на шляпу трехцветную кокарду (сейчас госфлаг Франции), из-за чего Мария-Антуанетта на некоторое время даже перестала делать ему минет.
Но плохо он оценивал свой народ. Сначала пруссаки, конечно, едва не заняли Париж, чуток не подфартило. Ну а хуле — обученная армия против неопытных хомячков. Однако потом хомячки прокачали скиллы и наголову разбили и пруссаков, и к ним примкнувших. Но это было уже потом — а пока хитрый план Людовика обернулся против него самого.
Штурм Тюильри
А пока Национальная гвардия подвергалась избиению хорошо вооружёнными и хорошо снабжёнными войсками других монархий. Народ бежал с фронта. И вот, когда в Париже набралась критическая масса недовольных, те начали искать виновного. Ну конечно же, это был король — хотя на тот момент его значимость была не выше, чем у соломенного пугала в огороде, но ведь надо всё на кого-то свалить! И вот 10 августа 1792 года толпа повстанцев, называющих себя санкюлотами, набросилась на резиденцию короля. Охранявшая последнего гвардия, предусмотрительно набранная из швейцарцев, открыла по ним огонь, но была перебита до последнего человека. Из-за пережитого ужаса Людовик, находившийся в то время в Париже, отказался от власти, а Национальное собрание, для пущего пафоса переименованное в Конвент, с тех пор не могло и шагу ступить без ведома народных масс.
А народ тем временем лютовал и бесился. В стране стал назревать самый настоящий террор — т. н. «Сентябрьские убийства». Все тюрьмы были разгромлены, а находившиеся там аристократы были убиты во время бесконечного, непрекращающегося гуро. Было отрублено около 20 тысяч голов, но народу было всё мало — требовалась самая главная.
Людовик должен умереть!
Итак, судьба Луи Капета, как его теперь начали называть после отречения, была решена. Конвент (уже Национальный) благоразумно решил, что подобная птица нам не нужна, и, по велению народа, незадачливый монарх был единодушно приговорен к гильотинированию по обвинению в измене Родине и узурпации власти™. Приговор должен был быть исполнен в течение 24 часов.
На удивление, приговоренный, с которым в последнее время вообще творилось что-то странное, сию весть воспринял спокойно. Так же пафосно и благородно он вел себя и в основную часть торжества, стараясь не упасть лицом в грязь перед народом (народу было пофиг, зато европейские монархи устно поддержали и потом ещё долго вспоминали душку Людовика): запретил себя вязать веревками, держался достойно и даже пытался шутить, поинтересовавшись у палача о судьбе экспедиции Лаперуза. Но сколь верёвочке не виться… Короче, в 9 часов 10 минут утра 21 января 1793 года на площади Революции под улюлюканье толпы голова монарха была сброшена в корзину для капусты. А через пару месяцев за ним последовала его верная спутница — Мария-Антуанетта.
Подозревали ли революционные деятели, наблюдавшие за казнью, что довольно скоро тот же самый палач опустит лезвие гильотины уже на их головы?
Революция собирает жатву
Смерть жирондистам!
| « |
Не мы сделали революцию, а революция сделала нас. | » |
| — Дантон | ||
Увы, но построить дерьмократию так и не удалось. И причина понятна — всегда, когда выпиливается главное лицо государства и освобождается место под солнцем, члены верхушки впадают в дикий спенсеризм (выживает сильнейший), самозабвенно пожирают друг друга, позабыв про реформы, народ и управление текущими проблемами. А ведь как всё хорошо начиналось! Короля нет, олигархов почти всех поубивали, всюду свобода и равенство. Казалось бы, приближаемся к золотому веку. Только вот надо коррупцию победить, народ накормить, австрияков побить и ещё до фига всяких дел переделать, да вот только как — queue его знает.
День за днем в Конвенте велись ожесточенные дискуссии по поводу как нам обустроить Францию. Срач стоял неимоверный. Участвовали в нем следующие:
Жирондисты — крупные промышленники, заводчики, купцы, бывшие аристократы, сумевшие вовремя переметнуться куда надо — одним словом буржуи. После разгрома благородных прихватизировали себе все их богатства и потому совершенно не хотели перемен. Лидеры — Верньо, Бриссо, Ролан — все как один непревзойденные демагоги. В Конвенте они занимали места в самом низу.
Якобинцы — в основном бедняцкая интеллигенция и народные представители. Кто-кто, а вот они-то перемен очень хотели, так как им ничего не досталось. В Конвенте эти товарищи сидели на галёрке, так что их партия заграбастала себе ещё одно прозвище — монтаньяры (от mont — гора). Лидеры у них были настолько колоритны, что об этих людях стоит рассказать отдельно:
- Робеспьер (парт. Неподкупный, Непоколебимый, искаж. Роберт Пьер) — ученик Жан-Жака Руссо, человек-машина, основной стержень партии. Движимый Великой Идеей, этот невысокий, щуплый и косноязычный человечек в белоснежном жабо ещё в годы работы в Учредительном собрании запомнился всем своей невозмутимостью и работоспособностью. Первоначально его высмеивали, не давали говорить, но он всегда высказывал свою мысль до конца, да так четко и логично, что его невольно все зауважали. Всей душой был предан революции и потому не имел ни сна, ни отдыха, ни личной жизни.
- Дантон (Циклоп) — огромный и уродливый мутант, с громоподобным голосом, от которого у дам возникал оргазм, а у мужчин баттхёрт. Все его фразы тут же становились мемами, которые народ старательно записывал.
- Марат (Друг Народа) — подпольщик, псевдоучёный с неймоверно завышенным ЧСВ, ультралевый революционер с идеей фикс уравнять всех людей на свете. Предпочитал срачи вести в печати, из-за чего нередко менял место жительства. Под конец двинулся окончательно и начал громче всех вещать про массовые расстрелы, хотя считался вроде как учёным-врачом.
Как видите орлы да и только. (спойлер: Everybody dies)
Болото (Брюхо) — пассивная часть Конвента, составлявшая его большинство. Склонялось то вправо, то влево, в зависимости от того, кто побеждает. Хотя на самом деле побеждали как раз те, кто сумел перетянуть болото на свою сторону.
- Между ними метался Камиль Демулен — журнализд (хотя, судя по баттхерту, который вызывали его публикации, всё-таки журналист), тролль, лжец, и, спасибо кутежам Дантона, не девственник. Не принадлежал ни к одному из направлений, подсирал и вашим и нашим. Алсо, как человек, начавший революцию — прототип Команданте. Люто, бешено был ненавидим со стороны всяких гор, болот и якобинцев, но грубейшим образом положил МПХ на это. В противовес ненависти со стороны этих ваших робеспьеров, был обожаем простым народом, и потому, ощущая свою безнаказанность, троллил всё и вся. Человек он был довольно наивный и преданный пафосным идеалам, но слишком буйный и эмоциональный, чтобы остаться на плаву, или хотя бы выделить свои цели и претворить их в жизнь.
Так как якобинцам при разработке какого-нибудь закона всё время мешали жирондисты, якобинцы бесились, но терпели. Но когда открылось, что генералы из Жиронды, командовавшие войсками (война, кстати, в течение ещё 20 лет так и не закончится) подкуплены иностранными агентами и специально проигрывают сражение за сражением, якобинцы плюнули на напрасную демагогию в Конвенте и организовали (стук барабанов!!!) Революционный Комитет! Вначале он работал только против жирондистов, но это только в начале.
И заработала гильотина. Это значило, что, с одной стороны, якобинцы частично уничтожали демократические завоевания, начав революционный террор («меньше народу — больше кислороду», «нет человека — нет проблемы» и т. д.). С другой же стороны, это значило, что они доводили перемены до непосредственного воплощения. Мякотка в том, что революционная демократия была балластом и помехой тогда, когда договориться было невозможно: в случае полной противоположности материальных интересов. Демократия мешала революционерам, вернее тем классам, что стояли за ними. Например, на якобинцев давили санкюлоты, лучший пример — это продавленные ими в 1794 году вантозские декреты о разделе имущества.
| « |
«Кто будет нашими врагами? Порочные люди и богачи. К каким средствам они прибегнут? К клевете и лицемерию. Какие причины могут благоприятствовать использованию этих средств? Невежество санкюлотов. Следовательно, надо просвещать народ. Но каковы препятствия для просвещения народа? Наемные писаки, которые изо дня в день вводят его в заблуждение бесстыдной ложью… Какое существует другое препятствие к просвещению народа? Нищета. Когда же народ будет просвещенным? Когда у него будет хлеб, и когда богачи и правительства перестанут подкупать лицемерные перья и языки для того, чтобы его обманывать. Когда их интересы совпадут с интересами народа. Когда же их интересы совпадут с интересами народа? Никогда» | » |
| — Робеспьер | ||
В 1793 году были казнены всякие Роланы, Барбару и прочие жирондисты. Правда, на последнем издыхании им всё-таки удалось в отместку выпилить Марата, но якобинцы остались в выигрыше, взяв власть в свои руки. Якобинцы вначале радовались — сдохла проклятая Жиронда — и некоторые (Дантон, например) принялись с энтузиазмом делить имущество проигравших. Всё бы ничего, но теперь поделившим стало невыгодно продолжать дело революции. Они назвались «умеренными» и стали всех призывать остановиться в уравнивании всех в правах. В крайнюю оппозицию к ним встали «бешеные» во главе с Жаком Ру (бывшим католическим священником) и Эбертисты во главе с журнализдищем Эбером и Пьером Шометтом, известным в то время драматургом.
Смерть умеренным! Смерть бешеным!
Робеспьеру оба эти блока ой как не понравились, и он решил устроить партийную чистку. И те и другие были объявлены контрреволюционными элементами, подкупленными иностранными агентами, после чего отправлены на эшафот. И, самое главное, справедливо. Специально созданная следственная группа отрыла масштабные случаи массовых убийств патриотов (типа белый террор), подрывов боеспособности армии и, ну как же без этого, распилы, откаты и прочие финансовые махинации. Особенно сильно вляпался Шомет, сдавший всех своих подельников при первых же подозрениях на свой счет, хотя сами подельники сдали его уже за месяц до этого. Кто там был больше виноват уже неважно — гильотина всех уравняла.
К ним хотели присовокупить также и Дантона с Демуленом, но пожалели: первого за «революционные заслуги», второго (кстати, одноклассника Робеспьера) назвали малолетним несмышленышем.
Оба они обещали исправиться, но затаив злобу, стали кидаться в Робеспьера говном с удесятерённой энергией. Демулен даже целый выпуск своей газеты «Старый кордильер» посвятил травле, очернению Революционного комитета. Результат очевиден, их, с небольшой компанией, всё-таки посадили. Демулен сник, зато Дантон не сдавался до конца. Он добился сделать суд открытым (сколько черни туда набежало!), громко обвинял судей в подкупе, некомпетентности, сыпал мемами так, что не успевали подбирать (цитата выше была произнесена именно тогда). Для пущего эффекта ввели в зал его жену с годовалым сыном.
Но якобинцы понимали — отступиться уже нельзя. Если таких людей отпустить, то уж они-то не отпустят. Сам Робеспьер, по образованию адвокат, добивался закрытого суда без защиты. Поэтому довольно скоро приговор был приведен в исполнение.
В день своей казни, уже смирившийся со смертью, но так и несломленный, Дантон был непередаваем. Остальные приговоренные казались жалкими букашками рядом с этим гигантом а-ля Иисус Христос на Голгофе. Когда карета, в которой он ехал, проезжала мимо здания Конвента, Дантон крикнул прямо в раскрытые окна: «Робеспьер, я жду тебя», вызвав там минуту молчания. Перед смертью он попросил палача показать его отрубленную голову народу, потому что «она стоит того».
А гильотина все стучала и стучала… Всё больше и больше «подозрительных» чихали в корзину. Вскоре конкурентов у якобинцев почти не осталось. Хотя…
Смерть якобинцам!
| « |
... Робеспьер не дремлет. | » |
| — Бийо-Варенн. 8 термидора. | ||
| « |
Фу! Этот страх... | » |
| — Колло д’Эрбуа. Тогда же. | ||
Однако, как ни странно, в этой кутерьме умудрились выжить некоторые эбертисты и дантонисты. Чувствуя, что вскоре очередь дойдет и до них, они устроили свой переворот, выпилив всех якобинцев (в том числе и Робеспьера). Произошло это 9 термидора (27 июля). Что характерно, власти якобинцы лишились так же, как ранее Дантон и прочие. В тот день Сен-Жюста, на днях вернувшегося после блистательной победы на фронте, во время его доклада о врагах революции прервал Колло д’Эрбуа и дал слово Бийо-Варенну, который призвал арестовать Робеспьера и его команду. Тот хотел сказать что-то в ответ, но слова ему так и не дали. Более того, не дали ему даже подойти к трибуне и разорвали галстук (точь-в-точь как в Верховной Раде Украины). Тщедушный и болезненный Робеспьер от ора и крика быстро охрип, на что ему кричали: «Это кровь Дантона душит тебя!». Неподкупный не догадывался, что ещё вчера остатки умеренных договорились с остатками бешеных (когда-то призывавших повесить всех умеренных) об организации переворота. Вскоре якобинцев арестовали (решение приняло податливое брюхо Конвента) и отправили в тюрьму.
Но кино так быстро не закончилось. В тот очень длинный для якобинцев день в результате хитрых бюрократических проволочек им таки удалось свалить и укрыться в ратуше. Народ им благоволил и не давал жандармам войти в ратушу. Но Робеспьер затупил — страшному почитателю закона не нравилось такое положение дел, вместо быстрой и решительной контратаки он засел за сочинение прокламаций — и момент был упущен: около полуночи народ ушел и в ратушу ворвались гвардейцы. Там они застали настоящий пир смерти: Робеспьер выстрелил себе в рот и раскромсал челюсть (по официальной версии в него выстрелили); его брат Огюстен выбросился из окна (неудачно); Леба застрелился; якобинец Коффиналь выбросил другого якобинца Анрио из окна с криком «Вот к чему привела твоя трусость!». Лишь Сен-Жюст спокойно отдался в руки термидорианцев.
Те же великодушно отвели революционеров на самое популярное шоу тех лет (да-да на гильотину), куда, кстати, и сами вскоре отправились. Успев, однако, устроить в духе Ельцина настоящие девяностые, с гиперинфляцией и буржуями. Страна вернулась к дореволюционным временам, а дальнейшее бурление стало бессмысленным, ибо устраивали его для отмены привилегий и разгрома коррупции, а получили де-юре равноправие и полнейшее обнищание страны, плюс ту самую коррупцию в стократном размере.
Или так — революционеры выполнили радикальные задачи и стали не нужны, только мешали делать профит и просто жить. Их успокоили.
Исторические аллюзии
А теперь давайте на минутку отвлечемся от суровых событий, творившихся в Париже, и займёмся историческим анализом.
Как уже говорилось выше, революция в России похожа на революцию во Франции. Причины такого расклада понятны: 1) все революции проходят одинаково; 2) при создании новых революций опираются на опыт самой первой. Но анализировать так интересно и увлекательно, что попробуем рассмотреть всё по пунктам:
 |
|---|
| А ещё оба два монарха любили шмалять по воронам |
- Личности монархов Людовик XVI до ужаса был похож на Николая II. Такой же характер, точно так же находился под каблуком своей жены, австрийской принцессы (жена Николая была немкой), которую народ также не любил за национальность и мотовство. Точно так же коронованная парочка дичайше котировала святых-колдунов-магнитизёров. Такой же фатализм и вера в свою трагическую судьбу. Тот же похуизм в государственных делах. Такая же привычка пускать всё на самотёк. Точно так же отстранял от власти более-менее толковых министров, а его братья-племянники воровали наглейшим образом и сталкивали страну в сраное говно. Был у него и свой Столыпин — Тюрго. При коронации погибла пара тысяч голов быдла, а король, как и Николашка, приказал продолжать банкет. Точно так же при надвигающемся пиздеце попробовал созвать парламент. Кончил, правда, не в подвале, а на городской площади. Да и вслед за ним отправилась только жена, десятилетний сын умер в тюрьме от голода.
Кроме всего упомянутого, в провинции Вандея (французский аналог Кубани) происходила своя продразверстка. Революционное колесо расколошматило до 500 тыс. местных зажиточных пейзанов, которые мало того, что были зажиточными, так ещё и очень набожными. По деревням двинулись продотряды: впереди революционное Знамя, а под ним комиссар (да-да, так их и звали!), перепоясанный трёхцветным шарфом, несколько вместительных повозок под зерно, ну и гильотина в обозе, куда же без неё. Поскольку опомнившиеся селяне схватились за вилы и мушкеты, а жратва в городах (несмотря на значительное уменьшение числа городских едоков) закончилась, баттл за ресурс развернулся нешуточный. Пейзане были обвинены в контрреволюции, революционеры — в надругательстве над верой вплоть до сатанизма, в общем, ожесточение сторон можно представить. В результате «адские колонны» генерала Тюрро прокатились по Вандее, выжигая на своём пути всё живое и забираяреквизируя всё съедобное. Завершилось дело в Нанте: не успевая гильотинировать и не имея пороха расстреливать, революционеры загнали тысячи пленных на баржи, которые и затопили. - Ход событий Сравните сами: Бастилия — Февральская революция, Учредительное собрание — Временное правительство, вступление в войну — обещание вести боевые действия «до победного конца», штурм Тюрильи — штурм Зимнего, красно-белый террор в арифметической прогрессии — и тут же бело-красный террор, правда прогрессия уже геометрическая. Стоит также отметить такие события, как демонстрация женщин-работниц 23 февраля (8 марта) в Петербурге и Версальский поход, почти сплошь состоявший из женщин.
- Репрессии Во имя революции выпиливалось огромное количество людей, уничтожались целые классы (дворянство, например), а кто успевал — уходил в эмиграцию. Для поиска врагов народа/революции создавались специальные органы власти (Кровавая Гебня), суровый меч которых вскоре настигал и самих революционеров. ИЧСХ, оба главных диктатора ушли из жизни после довольно смутных обещаний выпилить каких-то найденных врагов внутри партии, из-за чего припекло каждому.
- Мировое отношение Революцию, как в России, так и во Франции, мир не ждал. А как увидел — испугался, как бы у самих такого же не случилось. Поэтому тут же начались интервенции против этих стран. И те и другие интервенцию отбили, а вскоре и сами всех победили. В обоих случаях правители окружающих стран сделали соответствующие оргвыводы и таки продвинулись в вопросах реформ на своих территориях.
- Характеры действующих лиц Мирабо — демагог, единственный из умеренных, кто поначалу имел какой-то авторитет среди быдла, но в истории остался как «враг народа» (после его смерти вскрылась его переписка с королевой), в чем-то соответствует нашему Керенскому. Марат (Ленин) — самый главный радикал — вождь якобинцев (большевиков), издавал газету «друг народа», где изобличал «врагов народа». За свои постоянные призывы к продолжению революции и свержению жирондистов (временного правительства) подвергся гонениям со стороны властей, и ему приходилось прятаться среди простонародья (шалаш Ленина), в отличие от Ленина пережить нападение пламенной девушки-контрреволюционерки не смог, но, что характерно, итог после его смерти тот же — якобинцы начали мочить друг друга в борьбе за власть своего покойного предводителя. Дантон и его умеренное крыло в этой борьбе за власть соответствуют меньшевикам и правоэсерам. Эбер и его «бешеные» похожи на «левых коммунистов». Среди бешеных доставляла фигура Анахарсиса Клоотца — прозванный «рупором человечества» первый «революционер-интернационалист» (приехал на праздник революции из Германии), очень хотел принести революции всему миру и своей родине, в дальнейшем у большевиков таких помощников-«интернационалистов» из-за бугра будет хоть отбавляй. Что характерно, в борьбе за власть и там, и там побеждают сторонники революционной диктатуры — Робеспьер и Троцкий, всех оппонентов и там, и там объявляют «врагами народа», желающими погубить революцию, способствующими возвращению монархии, и подавляют террором. Как правило, термидорианцы и Наполеон идентифицируются со Сталиным (Сталин умер в звании Генералиссимуса, живи он на сто лет раньше, может и ИМПЕРАТОРОМ бы себя нарек; сталинисты же считают, что в Наполеоны метил Тухачевский — не подфартило), у обоих дело шельмования врагов народа и удаления из истории ненужных имён было поставлено на конвейер. Что характерно, быдло и там, и там эти обвинения проглотило и в переписанную историю свято поверило (а кто публично усомнился, тоже очутился на гильотине/Бутовском полигоне).
- Изменения собственных имён Производились как во Франции, так и в Советской России. В обоих случаях были придуманы революционные календари с идиотскими названиями для дней. В нашей стороне больше всего известны такие же идиотские имена, которые остались в памяти людей с советских времён.
- Общий финал Советская Россия через 70 лет снова стала Россией, а вот Революционная Франция с начала революции 80 лет занималась практически одной революцией, по окончанию описанного выше Хранцией порулили в хронологическом порядке Наполеон (до 1814), Бурбоны (до 1830), герцог Орлеанский (до 1848), вторая республика (до 1854), вторая империя (до 1870), и третья республика положила конец параду правительств, просуществовав до ВМВ (ИЧСХ, как раз 70 лет). Смена каждого правительства сопровождалась репрессиями различной степени свирепости, сейчас во Хранции пятая республика (четвёртой называлась парламентская республика 1945—1958 годов, до того как Де Голль навёл хоть какой-то порядок и принял новую конституцию). Так что запасаемся попкорном и ждём…
Мемы
Liberté, Égalité, Fraternité
Заглавный девиз всей революции, определяющий всю её программную деятельность. Позже он стал включаться во все международные документы, в том числе и «Декларацию прав человека». Кроме того, эта фраза стала государственным девизом Франции и Гаити. Авторство его не известно, вполне вероятно, оно было выкрикнуто кем-то в толпе. Правда, русский критик Белинский в письмах к друзьям писал, что придумал его сам Иисус Христос. Что интересно, изначально лозунг звучал как Liberté, Egalité, Fraternité ou la mort, но потом последние слова откинули, ибо после «эпохи террора» умирать ради этой неведомой хуйни перехотели. Кстати, первые два принципа (свобода и равенство), если вдуматься, взаимно исключают друг друга, а третий вообще не имеет однозначного толкования. Такие дела!
Алсо, свобода, равенство, Упячка.
Алсо, Свобода! Равенство! Братство! Любовь по разумным расценкам! И яйцо вкрутую!
Левые и правые
То есть, либерасты (позднее коммуняки) и консерваторы. А разгадка одна: справа в Национальном собрании сидели консерваторы-фельяны, слева — революционеры-якобинцы.
Революция пожирает своих детей
| « |
Революцию задумывают идеалисты, совершают фанатики, а её плодами пользуются мерзавцы. | » |
| — пострадавший Анонимус | ||
| « |
Революция, подобно Сатурну, начнет пожирать своих детей одного за другим | » |
| — один из вариантов | ||
Принцип за авторством Дантона предположительно Верньо, главного жирондиста, облизанный впоследствии историками. Заключается в том, что чуть менее, чем всегда после смены власти вчерашние борцы за свободу и даже самые фанатичные тираноубийцы превращаются в хитрых ублюдков, убивающих конкурентов ради власти и ни о чём, кроме неё, не думающих. Что, собственно, и уничтожает завоевания революции. Довеском может являться ожесточение от массового насилия в форме какой-нибудь гражданской войны, после которой жители везде видят врагов и привыкают убивать быстрее, чем думать о последствиях. Всё это можно сказать и про французскую революцию, вспомнив борьбу за власть между группировками конвента, лейтмотивом которых была борьба с врагами революции, и про нашу, вспомнив срачи большевиков.
До революции неуёмные личности умирают под пытками кровавого режима, а после удачного её завершения — гибнут в промышленных масштабах, но уже от рук своих бывших сподвижников. Во-первых, потому что число сторонников революции после её победы растёт в геометрической прогрессии, во-вторых, потому что новому государству такая масса особо активных граждан уже мешает.
Террор
|
Мы, со своей стороны, склонны думать, что жестокость Фукье объясняется тоже тайной наклонностью к садизму; доказательством этого может служить то, что он обожал лично присутствовать при казнях, и особенно, когда на эшафот возводились молодые и красивые женщины: он приказывал тогда ускорять час своего обеда, чтобы затем всласть насладиться зрелищем казни "красных рубах". Для этого "красного человека" было истинное наслаждение смотреть, как под ударом страшного ножа падали прелестные женские головки, и как из-под него струилась теплая, алая кровь... |
| Обыкновенное хобби столичного французского прокурора |
Наглухо ебанутая толпа, практически стопроцентные битарды в революционном трибунале и конвенте, а также ежедневная мясорубка, от которого даже у самого настоящего гурмана, будет изжога. Книги исследователей террора иногда вставляют не хуже чем фильмы ужасов или слешеры.
Первоначально террор заключается в банальном буйстве быдла, которое устраивает погромы и уничтожает «подозрительных». Впоследствии террор становится оружием демагогов, которые под видом борьбы со шпионами, внутренними врагами и предателями крошат друг друга за власть. Впрочем, с учётом тотального похуизма в делопроизводстве, сотни людей могут казнить из-за того, что какой-то идиот перепутал дела, фамилии или указы.
С другой стороны, суды во время террора напоминают такой цирк лицемерия и нарушения закона, что юрист или либерал, читающий документы о революции, может реально охуеть. К примеру, Эбера ко всему прочему обвинили в краже рубашек, дантонистам запретили защищать себя во избежание фейла обвинения, а большинство дел состояли из списка лиц + обвинение и смертный приговор. Наконец, якобинцев во главе с Робеспьером казнили сразу, уже вовсе не заморачиваясь формальностями.
Марсельеза
| « |
…Закон не бывает суров — Не нужно подкупа и слов Одному мановению бритвы! | » |
| — Анонимус | ||
Ещё один госсимвол Франции, возникший в те славные времена. Настолько песня была эпичная, что с самого своего возникновения в 1792 г. стала неофицальным гимном всех революций. Во время «Весны Народов» 1849 г. была переведена на все европейские языки. С первых строк она приводила в невероятный ужас монархов и дворян, а позже и буржуа, особенно, когда её пели у них под окнами.
| « |
1. Вперёд, Отчизны сыны вы, Час славы вашей настал! Против нас вновь тирания Водрузила кровавый штандарт. Слышишь ты в наших полях Зло воет вражий солдат? Он идёт, чтоб сын твой и брат На твоих был растерзан глазах! Рефрен К оружию, друзья Вставайте все в строй, Пора, пора! Крови гнилой Омыть наши поля 2. Что алчет орда этих спрутов, Изменников и королей? Для кого уготованы путы, Плели что они столько дней? Для нас французы, для кого, Каким сомнениям тут быть? Нас опять поработить Проклятое служит ярмо! 3. Как так! иностранцев когорты Приговор несут нашим судам! Как так! Беспощадные орды Прочат смерть нашим сынам! О Бог! Скованные как рабы мы Пойдём опять под ярмо, Станет снова старый деспОт Хозяином нашей судьбы. 4. Дрожите, тираны, их слуги, Отбросы разных слоёв. Дрожите! все злые потуги По заслугам получат своё! Мы все - солдаты в битве с вами. Один падёт, придёт другой. Рождённый нашей землёй И с жаждой биться с врагами. 5. Французы, вы в битвах усердны, Вам не знать ли пощады к врагам. Так будьте милосердны К против воли пришедшим к нам! Но не к тиранам кровожадным Но не к сообщникам Буйе Этой хищных стае зверей Беспощадным и плотоядным! 6. Любовь святая к Отчизне Веди нас, поддерживай нас Свобода - тебе наши жизни Сражайся в наших рядах! Пока победы нашей знамя Над головами не взойдёт Противник твой грозный падёт Триумфом твоим, нашей славой! 7. Мы тогда выйдем на сцену Когда наш настанет черед Наши предки нам будут примером По их следу идти будем вслед Мы не хотели б пережить их Сколь за дело начатое ими Делами славными своими Жизнь отдать иль отомстить! | » |
| — Анонимус | ||
Aussi следует заметить, что нам известна версия в аранжировке Жака Оффенбаха, которая была произведена в 1830-х годах. Оригинальное творение Руже де Лилля несколько отличалось от привычной нам мелодии.
Бастилия
Крепость-тюрьма, штурм которой стал одним из символов ВФР. День взятия Бастилии (14 июля) — национальный праздник у лягушатников и повод забухать у алконавтов-интернационалистов. Через год после взятия снесена. Кирпичи разошлись по карманам народа или попали в музеи революции по всей Франции.
Гильотина
Суровая машина убийства, благодаря простоте механизма и отсутствию затрат позволявщая умерщвлять людей в промышленных масштабах и очень быстро. Ввиду популярности использования, коренные французы ласково прозвали её «старой шлюхой», ибо кто только на ней не лежал! Интересна история её создания: первоначальная конструкция была спизжена доктором Гийотеном у шотландцев и ирландцев, рубивших ею головы ещё в XIV веке.
На самом деле, история создания гильотины несколько иная. До революции во Франции головы рубили только дворянам, остальных же ждал весёлый перечень колесований-четвертований-повешений и прочего гуро, как и во многих тогдашних традиционных обществах. Гийотен всего-навсего выступил перед Национальным собранием пока ещё королевской Франции, предложив не устраивать гурятину, а гуманно рубить всем головы. И не тупым ржавым топором, а специально обученной машиной. По этому случаю, опираясь на зарубежный опыт, и была запилена гильотина, названная в честь не изобретателя, а автора реформы. Машинка эта так понравилась королю Людвигу, что он, с целью уменьшить мучения казнимых, даже помог довести изобретение до ума, а позже лично проверил её действие на практике. Применялась во Франции аж до 1977 года, в бывших французских колониях в Африке — до девяностых. Ею также с удовольствием попользовались наши немецкие друзья. Кстати, есть мнение, что пианино с вертикально расположенной декой изобрёл палач-музыкант, вдохновившись конструкцией гильотины (действительно, все старинные клавесины-клавикорды-фортепьяны имели горизонтальную деку, как у современного рояля, унаследованную ещё от гуслей).
Санкюлоты
Революционно настроенные бедняки, боевая сила революции. Именно они штурмовали Бастилию и Версаль, и в дальнейшем грабили@убивали врагов революции. Название пошло от длинных штанов, в которые одевались мелкие буржуа и ремесленники (фр. sans-culottes — без кюлот), в отличие от аристократов, которые носили кюлоты — короткие штаны до колен. По сути, сферическая революционная толпа в вакууме, без сожаления устраивающая погромъ тем, кому не повезло быть их оппонентом. Одно из самых известных её дел — Сентябрьские убийства — производило впечатление бездумного зерг-раша, когда «враги революции» уничтожались пачками, впоследствии даже без какого-либо подобия суда. В остальном же — обычное быдло, приходящее поглазеть на гильотинирование и используемое политиками как биомасса.
Журналистика
Таки да. Журналистика в современном виде берёт свое начало именно с ВФР [1]. Именно тогда сформировалась периодическая печать, было проведено первое журнализдское расследование, и именно тогда газеты начали освещать происходившие события, а не публиковать объявления о продаже коровы. Алсо, Камиль Демулен считается первым журнализдом и примером образца для современных личинок журнализда. Такие дела.
Французский республиканский календарь
С наступлением новых времен, как все думали тогда, требовались совершенно радикальные реформы. В том числе был отменен такой пережиток прошлого, как юлианский календарь, существование которого было невозможно в атеистическом государстве. Отсчет времени начали вести не с рождества Христова, а со дня свержения власти короля, случайно совпавшим с осенним равноденствием. Года стали называться годами Разума, месяца по типичной для них погоде, дни в честь овощей и фруктов. Например, 1 января по этому календарю назывался бы буквально день глины, а 1 сентября — день грецкого ореха. Люди, склонные к СПГС, найдут в нем много пищи для ума.
Была попытка привести к десятичной системе исчисление времени, и даже были выпущены пробные образцы часов с циферблатом на 10 чисел. Но для введения в жизнь этого безумного плана потребовалось бы полностью менять систему определения географических координат и перепечатывать все атласы и навигационные справочники. Поэтому идею тихонько похерили.
Смена левостороннего движения на правостороннее
Поелику большинство людей — правши, то испокон веков все старались ходить/ездить так, чтобы можно было в любой момент выхватить клинок (висевший слева на перевязи) и ударить с правой руки встречного противника, который по дефолту тоже справа. В силу тех же, в общем-то, причин, каждая уважающая себя замковая башня оборудовалась левозакрученой (и даже не обязательно винтовой) лестницей — дабы клинкам атакующих (снизу) размахивать этими самыми клинками мешалась бы несущая стена, а обороняющейся и, следовательно, отступающей вверх/контратакующей сверху команде наоборот было сподручственнее эту самую оборону держать.
Французский Реввоенсовет внедрил революционную меру — изменив данный порядок с точностью до строго наоборот. Ибо так труднее выхватить клинок и ударить встречного, а стало быть — якобы, безопаснее. С тех пор чуть менее, чем полмира движется по правой полосе. Многие — в особенности САСШ и Ещё-Та-Страна — на волне иррациональной симпатии к французским ревчудачествам нововведение переняли. В то время, как на Туманном Альбионе лишь брезгливо обфыркали «эти континентальные причуды», предпочтя придерживаться старых-добрых традиций. Равно, как и в большинстве английских колоний — тот же Кипр например, где по сию пору движение организовано по классической схеме.
Алсо, как всегда, существует и альтернативная версия. Мол, окрыленные первыми победами французы стали водить свои войска исключительно по правой стороне дороги с понтом «либо сражайся с нами, либо вали нахер с нашего пути». Вот и пришлось всем, кто желал остаться просто мимокрокодилами перебираться на противоположную часть дорог. Ну и закреплению данной привычки во всех местах, где французы успели побывать хотя бы в течении нескольких месяцев, способствовали пиздюли от французской же службы организации движения.
Экспорт революции
Идея экспорта революции, сиречь попытка разжечь пожар революции по всему миру, а не только у себя, пришла в буйные головы французов не случайно. Героически вышвырнув за пределы Франции всевозможных интервентов, желавших восстановить на троне короля, революционеры понимали, что, если не начать наступление на противника, Францию рано или поздно измотают и задавят — у революции тупо кончатся боевые хомячки, не говоря уже о винтовках, снарядах и жратве, а у противника возможности по клепанию юнитов куда больше, благо против Франции ополчилась вся Европа. А из как бы союзников — только США, подбадривающие французов из-за океана письмами и немного жратвой, ибо больше у молодой цитадели демократии один хрен ничего не было. Именно тогда и возникла идея создавать свою личную армию за счет норода соседей. Ну и, конечно, руководство республики было не прочь поэкспроприировать у церкви и показнить ещё немножко бла-ародных господ, но уже на чужом поле.
Конец
Увы, но революция закончилась тупиком. Норот побурогозил, сломал Бастилию, покилял дворян и друг друга, а что делать дальше — так и не разобрался. Старые порядки безвозвратно были сломаны, люди получили возможность жить по-новому, но воспетое царство свободы, равенства и братства так и не наступило.
А вскоре к власти пришёл один маленький человек, и автократия была восстановлена. Много хорошего сделал этот парень за свое правление: спас Францию от полного разгрома Европой (Итальянский и Швейцарский походы Суворова, например), устранил коррумпированное правительство, создал выдающийся Кодекс имени себя, действующий во Франции до сих пор. А затем, взяв из прошедшего революционного бардака яростные лозунги и буйные идеи, начал свои великие завоевания. И началась эпоха могущества… и стухла она через десять лет.
Но революционный запал не потух. Мир навсегда запомнил эту славную революцию и много лет спустя вспоминал о ней с благоговением, несмотря на все её ошибки и недочеты. Подвиг Великой Революции ещё много, много, много раз попытаются повторить как в самой Франции, так и в других европейских странах, но наибольшим успехом увенчается опыт Этой страны. Для всех них, через много лет ломавших мир голодных и рабов, революция отзывалась эхом далекой французской Авроры!
А не случись бы всего этого в том далёком и славном 1789 году, жили бы мы сейчас при царе-батюшке и не тужили. Или тужили…
 |
[ + ] Великая французская революция. Liberté, Égalité, Fraternité!
|
||||||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
|
|||||||||||||
