Национал-гомосексуалисты

Вот, что об этом думает комтур Залесья: они просто находятся на более низком иерархическом уровне. то есть толстый потный патриархийный поп это одно, а Элтон Джон или Оскар Уайльд другое. это как в анекдоте: приходит мужик к врачу. доктор, мне кажется что я гей. доктор: а почему вы так решили, может быть вы известный артист? пациент: нет. доктор: а может быть вы депутат Гос. Думы? пациент: нет. доктор: тогда вы не гей — вы галимый пидор. и правые геи стыдятся собственного гомства, а просто геи — нет. тем более правые геи — очень гомофобны. Иными словами, нацисты, нацдемы и тому подобная публика — это «self-hating gays», по аналогии с «self-hating jews». Как ненавидящие себя евреи идут в антисемиты, так и ненавидящие себя геи идут в гомофобы. Я когда с совками спорил, всегда удивлялся, что всё упирается в вопрос гомства. Дескать, ну и что, что в России власть еврейско-советской номенклатуры и засилье чурок — главное, что гей-парады дают разгонять. При этом утверждающий это как правило был явным гомосексуалистом, на сто процентов. Теперь я понял, почему в правой среде так не любят dead_voice — ведь он, в отличие от других правых (нацистов, нацдемов и т. д.), не стесняется своего гомства и даже гордится им! То есть он выше их по статусу. Снова дам слово комтуру: да. выше. он просто Эмо-Гейчег. тут видишь ли в чём дело. специфика России в том, что здесь ВСЁ ПОЛИТИЗИРОВАНО (спорт, эстрада, литература, всё), и просто когда ты достигаешь планки интеллектуальной определённой — лезешь в политику. на эту тему даже шутят, что каждый русский мужчина имеет свой план Спасения России. и Дед_Войс в Европе был бы музыкантом, дизайнером, журналистом и.т.д. и ему было бы пох на Саркози, Меркель, короля Хуана Карлоса и.т.д. А теперь сравним правый дискурс с левым: заметь! мы когда с монолитовцами общались, я так понял что большая часть вышла из левого дискурса!!! вот. тут какой-то ключ. кто идёт сразу вправо, или тот кто из левачества идёт вправо. я же сначал был АКМщиком, в 2001 году. вот! конечно. ну что я в 15 лет был левым. мне за это не стыдно. тогда ругали Сталина по ТВ, я тогда был сталинистом, только в 17 лет уже понял «что к чему». схема-то ясна. слушай, а ведь на сборе Монолита, кроме меня, тебя и Димы правых-то по сути не было. или там они пришли к консервативной революции «слева». я вообще ведь по духу леваком и остался, просто у нас левые = Сталин, Антирасизм, Марксизм, Совок. здесь какой то код заложен, это надо понять. кто получает первичную инициацию в левых организациях, это одно. кто идёт сразу к правым — другое. и заметь! в левом движе — в РАЗЫ больше женщин. в правом дискурсе их вообще нет, либо это странные фриковатые скин-гёрл, либо «Инги фон Кремер» с пропагандой Стрейт Эйджа, как одного из переизданий советского евнухизма. помнишь митинги левой оппозиции в период рассвета, из молодёжи — девушек почти столько же, сколько и парней. а зачастую на них ходят и ПАРОЧКАМИ! вот ещё что, все лидеры левых — Удальцов, Лимонов — подчёркнуто гетеросексуальны, Лимонов конечно эпатировал в литературе совок гомством, но это творческий эпатаж. и левые как правило ЖЕНАТЫ, или имеют постоянных подруг. персонажа уровня marossiya в правом дискурсе просто нет. Нордика, Инга — это всё не то. помню был скандал инициированной женой Удальцова, что он изменяет ей с Мароссией… в правом же дискурсе скандалы как правило иного типа)) представить себе что Лимонов будет застигнут в туалетных приставаниях к Удальцову — невозможно. у Вениаминыча вообще подружка шикарная, а он уже дед по сути. Монолит должен держаться Левой эстетики! ведь фактически вся неприязнь к левым в том, что они игнорируют РАСУ. а если мы вводим РАСУ, то левизна намного привлекательнее чем правизна совкового разлива. я всей душой ненавижу красных, марксистов и.т.д. но к ним не подкопаешся. они просто борются за свою свободу от гнёта гос-ва. интересно что в расовом отношении левые благополучнее правых зачастую. факт. или во всяком случае не хуже. самое смешное что мы с тобой первые кто начали педалировать эту тему в открытую. мне пох на них. пускай ебут, сублимируют, наша задача — онтологический вызов бросить. всё это жутко грустно и противно. но надо смотреть правде в глаза. у меня прям настроение улучшается. чувствую что возвращаюсь влево. в более комфортную и адекватную среду. Подытожим. Правый дискурс как таковой во всех его формах (НС, НД и прочее) — это СУБЛИМАЦИЯ ГОМОСЕКСУАЛИЗМА. Соответственно, это ниша геев-неудачников — геев, которые не нравятся сами себе. В этом плане чистая гей-субкультура находится выше по рангу, она более эстетически привлекательна и менее пошла и «манерна», в ней меньше «пидорского», совково-туалетного. Между ними — персонажи вроде dead_voice, которые пытаются совместить позитивную гей-идентичность (гей-субкультуру) с негативной гей-идентичностью (наци-субкультурой). Лакмусовая бумажка — «мужские торсы». Персонажи типа wind_lj, igni_ss, allex88 их регулярно выкладывали, Грушевский даже пошутил на эту тему однажды. Но шутки — шутками, а факты — фактами. Я захожу на левый сайт — и вижу голые торсы девок. Я захожу на правый сайт — и вижу голые торсы мужиков. Соответственно, если я натурал — я иду к левым, а если я гей — иду к правым. Комтур Залесья добавляет: но только в случае первичной инициации. мы ведь потом к правым пошли не за торсами. а потому что я Юнгера и Эволы начитался Лично я пришёл к правым после прочтения книг Севастьянова, в которых излагались основы этнополитики. Наложив этнополитику на моё биологическое мышление, я понял важность расы. До того момента к правым относился с нескрываемым презрением. Ибо представлял правый дискурс именно как «мужиков с голыми торсами», абсолютно бесплодных с политической и интеллектуальной точки зрения. Иными словами, в правом дискурсе нас интересует только расизм. Но как раз его в современном правом движении нет, ибо оно, с одной стороны, наводнено жидами, чурками, «молдаванами» и прочими генетическими отбросами, а с другой — насквозь пронизано совковым интернационализмом, «имперщиной». А имперщина — это гомонацизм, очищенный от расового вопроса. То есть если гомонацист (национал-социалист, национал-демократ и т. д.) хочет «крепкого накачанного мужчину-арийца в униформе», имперец хочет «крепкого накачанного мужчину в униформе», и ему пофиг — будет он арийцем или нет. Поэтому, кстати, расовый гомонацизм всегда проигрывал и будет проигрывать чистой имперщине. Ибо основа — гомосексуальное влечение, а расизм — просто добавка. В этом причина нулевого успеха моей трёхлетней (!!!) пропаганды в правой среде. Я им вещал о расе, свободе и тысячелетней славе, а они думали о крепком мужском хуе. Комтур добавляет: Вот я о том же. одна из причин того, что ничего не сработало, в том что их и так всё устраивает. Ну и для полноты картины: Привожу слова эзотерика Алексея Велькова, воевавшего на стороне хорватских фашистов-усташей в сербо-хорватскую войну 1991—1995 годов, занимавшегося зомбированием пленных по системе, жертвой которой стал Ингмар Скаурляйте и почти все соратники огранизации «Легион Вервольф»: «Замысел религии Бон был идеальным. Замысел монахов традиции Бон был идеальным вообще. Нацистская Германия собирала всю ту мощь, о которой ты так мечтаешь. Мы, вернее, они, нормальные люди, собирали со всего мира знания, которые немцы беспрепятственно брали своим золотом. И мы бы все-все-все порвали. Нити Норн, колесо рождения и смерти, все. Вернее, они бы порвали… Порвали все-все-все. Нити норн, колесо рождения и смерти. Колесо рождения и смерти, нити Норн, и еще что-то сильнее, но мы еще не поняли, что это… Все бы порвали. Все люди стали бы бессмертными, на земле бы установился мир и порядок… Кто виноват, что среди нас оказалось несколько пидаров. Обычных пидаров, которым самое главное — чтобы хуй сосали у них. Я — один из этих пидаров… Мы не могли удержаться от того, чтобы сломать такое, испортить такой замысел…» Это сказал тот, кто мог, впадая в боевой транс, бегать со скоростью поезда, прячась на открытом месте. Что тут добавить — даже и не знаю. PS: По понятным причинам — пиар обязателен.

В первый год после прихода Гитлера к власти (я еще не лишился работы и старался держаться подальше от всей нацистской писанины) мне попалась на глаза вышедшая в 1929 г. книга «Партенау», первенец Макса Рене Хессе. Не помню, где я увидел слова «Роман из жизни рейхсвера» – на титульном листе или в издательской аннотации; во всяком случае, эта общая характеристика мне запомнилась. С литературной точки зрения вещь слабая; по сути, это новелла, развернутая в еще не освоенную автором романную форму, рядом с двумя главными героями мелькают тени других персонажей, книга напичкана выдуманными стратегическими планами, которые заинтересуют разве что начинающего генштабиста, – словом, неуклюжая поделка. Но содержание книги, призванное дать представление о рейхсвере, сильно подействовало на меня – и даже позднее я часто вспоминал этот роман. В центре произведения – дружба обер-лейтенанта Партенау и юнкера Кибольда. Обер-лейтенант – гений военного искусства, твердолобый патриот и педераст. Юнкер хотел бы стать его учеником, но не возлюбленным, и обер-лейтенант пускает себе пулю в лоб. Задуман он как чисто трагический персонаж: сексуальное отклонение подается в ореоле героики настоящей мужской дружбы, а неудовлетворенное чувство любви к родине заставляет вспомнить, пожалуй, творчество Генриха фон Клейста[20]. Весь роман выдержан в экспрессионистском, порой претенциозно таинственном стиле, популярном в Первую мировую войну и в начале периода Веймарской республики, что-то вроде языка Фрица фон Унру[21]. С одной лишь разницей: Унру и немецкие экспрессионисты того времени были охвачены пацифистскими настроениями, образ их мыслей был вполне гуманистическим, при всей любви к отечеству они руководствовались идеями интернационализма. Партенау, наоборот, горит жаждой реванша, и планы его никак не назовешь иллюзорными; он рассуждает об уже имеющихся «тайных провинциях», о тайном строительстве «организованных ячеек». Не хватает только выдающегося вождя, фюрера. «Лишь один человек – не просто полководец или строитель – смог бы пробудить силу, дремлющую под покровом тайны, превратить ее в могущественное и гибкое орудие». Только бы нашелся этот гениальный вождь, уж он бы завоевал пространство для немцев. Тридцать пять миллионов чехов и прочие негерманские народы фюрер отправит в Сибирь, а те европейские территории, которые они теперь занимают, достанутся немецкому народу. Он имеет на это право благодаря своему превосходству над другими народами, пусть даже за два тысячелетия его кровь «была заражена христианством»… Юнкер Кибольд воспламенен идеями своего друга, обер-лейтенанта. «За мечты и идеи Партенау я готов умереть хоть завтра», – заявляет он; а самому Партенау говорит позднее: «Ты был первым человеком, которого я мог спокойно спросить, как можно ставить на одну доску понятия „совесть“, „раскаяние“, „мораль“ с понятиями „народ“ и „страна“, и который мог бы разделить мое глубокое недоумение по этому поводу». Я уже сказал, что книжка вышла в 1929 г. Насколько в ней был предвосхищен язык и образ мыслей Третьей империи! Когда я выписывал самые важные места в свой дневник, у меня было только предчувствие этого. Но мне даже в голову не могло прийти, что этот образ мыслей когда-нибудь сможет воплотиться в дела, что «совесть, раскаяние и мораль» действительно будут вытравлены из сознания целой армии, целого народа. Все произведение я воспринимал как порождение дикой фантазии психически неуравновешенного человека. Так, видно, все его и воспринимали, в противном случае непонятно, каким образом в период Веймарской республики могли допустить публикацию столь провокационной книги… (c) Клемперер В. LTI. Язык третьего рейха. Записная книжка филолога

Скинхеды — явление не новое. Идеология «Россия для русских», овеществлённая в бритых затылках и военизированной униформе, появилась вместе с быстрым обнищанием широких слоёв населения в начале 90х годов прошлого столетия. И вроде бы именно обнищание всё и объясняет. Народ бедствует, вокруг одни азеры и хачики, не вокруг, а где повыше — абрамы и исааки. Тут-то и питательная почва для лозунгов «чемодан-вокзал-далее везде». Однако не всё так просто. Будь так — в стране давно бы все маршировали под портретами Гитлера-Сталина. Но эту идеологию разделяет не так и много людей. Другие пытаются жить, работать, учиться — либо встраиваясь в существующие системы, либо строя систему вокруг себя. Что же именно заставляет человека дни и ночи думать о величии родины, факельных шествиях и портретах вождей величиной с озеро Байкал? Комплекс неполноценности. Банально? Ещё бы. Но попробуем пристальнее приглядеться, что скрывается за этим распространённым ярлыком в нашем случае. Возьмём, к примеру, преуспевающего бизнесмена — он крутится, решает дела, обеспечивает себя и семью. У него всё в порядке. Если ему что-то мешает, он пытается найти выход, договориться, пролезть, подмазать — решить вопрос. Он считает, что справится сам. Или студент/аспирант/учёный, которому нравится своё направление: читает книги, ездит на олимпиады и конференции, переписывается с другими спецами. Он справляется сам. Или парень, который последние классы школы пропил пивко на лавочке в компании таких же никчемушников, далее или попал в армию, или кое-как родители отмазали его и пристроили в ВУЗ. В институте тоже не звезда. Транснациональные корпорации не пытаются купить его после сдачи второй сессии, научруки не бегают за ним по аудиториям в попытке перетянуть на свою кафедру. Да что там, даже местные небогатые работодатели не спешат отвечать на его резюме. Но он тоже хочет себе красивую машину, ипотеку и красивую девушку (к этому мы ещё вернёмся). Но жизнь проходит мимо. Мир, кажется, страшно несправедлив. В тринадцать лет многим кажется, что мир несправедлив, но несправедлив именно к самому человеку. Это нормально. В восемнадцать чувство личной обделённости благами либо переходит в эскапизм, выражающийся алкоголизмом и прочей наркоманией, либо проецируется на внешний мир. «Это не я — чмошник, неумеха, и неудачник. Это просто мир плохой. Надо переделывать мир». Как легко увидеть, схема в таком виде не верна. Есть и предприниматели с тоталитарными воззрениями, есть и спроецировавшие свою никчемность на окружающий мир индивиды, не примкнувшие к тоталитаризму правого (или левого) толка. Но почти, почти. Мало их, не примкнувших неудачников. Мало примкнувших успешных, реализовавшихся личностей. Схеме необходима доводка, необходим более глубокий взгляд. Самые глубинные проблемы, сильнее всего сублимированные комплексы всегда лежат в сфере сексуальной. Успешный бизнесмен, страдающий импотенцией, не будет счастлив, на какой бы вершине мира он не находился. Великий учёный будет считать себя неудачником, если он не может сексуально удовлетворить объект своего либидо. А простой рабочий паренёк может быть вполне доволен жизнью, потому что не то, что партнёрша довольна, а даже друганы в бане нет-нет, да и кинут затравленный взгляд проигравших в эволюционной борьбе. То есть, самый сильный комплекс неполноценности, самое жёсткое чувство своей ненужности и неуместности способны вызвать лишь проблемы с самореализацией сексуальной. Следовательно, как только под самореализацией мы станем понимать сексуальную самореализацию — проблема с не попавшими в схему незначительными группами исчезает. Важна не внешняя успешность деятельности индивида, а его, значительно более скрытная, сексуальная успешность. Далее. Самореализоваться нельзя по двум причинам: либо когда сам не можешь, либо когда не дают. Когда человек не может сам — отсутствует логическая связка с окружающим миром; когда не можешь именно ты, сам ты — никто больше и не виноват. Это путь спивающихся. Им сложно спроецировать свой личный нестояк на политическую или экономическую системы — тут уж разве что богоборчество единственное возможно. Виновна судьба, а за судьбу в сознании среднего индивидуума отвечают занебесные инстанции. А вот если можешь, но мешают… Ну, казалось бы, как может окружающий мир помешать здоровой эрекции (кроме уж совсем анекдотичных случаев, вроде родителей, раньше вернувшихся с работы, и тихо открывших дверь своим ключом)? Да ничто не может. Традиционная мораль только «за», и никаких препятствий не чинит. Если, конечно, речь идёт о разнополых отношениях. А вот если отношения нетрадиционны — то тут уж система подавления врубается на всю мощь. С детства человека учат, что однополый секс — это грязно, это плохо, «это просто невозможно и неприемлемо для моего сына!» И человек, у которого уж так сложилось, что либидо повернулось в сторону своих «однополчан», заталкивает влечение руками и ногами как можно глубже в подсознание. Но от судьбы не уйдёшь. Постоянная неудовлетворённость, постоянное чувство неправильности себя, нехватки чего-то важного в своей жизни, важно — и украденного окружающим миром — толкает человека на конфронтацию с этим миром. Если такой человек имеет достаточную волю, достаточный интеллект, достаточно энергии для долгого противостояния с окружающими — он становится открытым геем. Ничего плохого — это его выбор. Однако такой человек тем самым самореализуется, и переходит в разряд успешных, состоявшихся людей. Многие часто удивляются, что в среде успешных деятелей искусства, политиков и бизнесменов так много геев. А чего удивляться? Тут такая закалка в борьбе за своё «Я», что, видимо, конкурента обскакать, или по триста концертов в год давать — это потом уже раз плюнуть. Народ — он всё подмечает, кратко и верно: неслучаен анекдот про то, кто пидор, а кто гей. «Так какой же ты тогда гей?» То есть гей — это личность, самореализовавшаяся в своей нетрадиционной ориентации. Но что же происходит, если человек гомосексуален, но ни сил, ни интеллекта, ни энергии к открытому противостоянию с обществом (в которое входят и родители, и друзья — в общем, зачастую самые близкие люди) — нет? И уж тем более нет сил к противостоянию с самим собой — это же самое сложное — честно признаться себе в том, кто ты есть. Такой человек эту самую мысль, про то, кто он есть, зарывает так глубоко в себя, так забивает её, утрамбовывает годами, что потом уже и сам не способен её увидеть и отыскать. Зарывание и утрамбовыванье это выражается в резкой, страстной гомофобии — ведь человек, у которого нет проблем, и не думает о них. А лишь тот, у кого проблема сидит в голове 24 часа в сутки, будет заниматься аутотренингом, стараясь убедить всех вокруг, как это ужасно и отвратительно (но прежде всего, он убеждает в этом себя, пытается превратить в своём сознании гомосексуальность в страшное чудовище, с которым уж никак невозможно будет себя ассоциировать даже во сне — да только тут ему облом выйдет — не получится сей фокус). Такой самонереализовавшийся слабак, чувствуя, что это внешний мир виноват в его незавидном положении, проецирует внутреннюю неустроенность наружу — и приходит к идее, что мир надо менять. Он чувствует себя приниженным, его самооценка-для-внутреннего-пользования валяется у плинтуса — естественно виноват внешний мир, это он его принижает. Но кто за это ответственен? Они. Они — это внешние враги, мировая закулиса, финансовые короли, руки циничного Запада или хитрого Востока, понаехавшие, наймиты, Антанта и проч. Тут бы ему и восстать светлым фениксом против нечисти этой мировой! Повести за собой, или хотя бы одному пойти! Но нет. У кого на это силы есть, тот будет с собой, прежде всего, справляться. Мы же говорим о слабом человеке, слабом духовно. Человеке, в котором птицей в клетке бьется прОклятое и забытое им самим либидо. Человеке, попавшем в ловушку своей собственной слабости: и назад нельзя (либидо-судьбу не переделать) и вперед — силушек нет. Нужен сильный помощник. Нужен старший товарищ. Нужен Старший Брат. Человек становится истовым приверженцем тоталитарного строя. Таким человеком двигает «тяга к подчинению», по Фромму. Такой человек, тем не менее, отчетливо понимает, что тоталитаризм суров не только к своим врагам, но и к своим приверженцам, что фашистское государство наложит на человека огромное количество ограничений личной свободы. Тем не менее, он согласен терпеть эти ограничения, как он считает, «ради блага общества». Впрочем, здесь очевидное передёргивание — общество, состоящее из по-отдельности несвободных, ограниченных в благах индивидуумов, само по себе никакими благами обладать не может. Если, конечно, не принимать всерьёз пелевинский Оранус и схожие постмодернистские теории. Следовательно, ратующий за тоталитарное государство латентный гомосексуалист всего лишь хочет, чтобы его наказали. Он так убедил себя в кошмарности своего греха, своей ничтожности, как личности самой по себе, что раскачал внутри себя садомазохистический комплекс. Почему «садо»? Мазохизм и садизм всегда идут рука об руку. Впрочем, это психоаналитический трюизм, не буду углубляться. Вот что пишет Фромм в своей работе «Бегство от свободы» — «Наиболее частые формы проявления мазохистских тенденций — это чувства собственной неполноценности, беспомощности, ничтожности. Анализ людей, испытывающих подобные чувства, показывает, что, хотя сознательно они на это жалуются, хотят от этих чувств избавиться, в их подсознании существует какая-то сила, заставляющая их чувствовать себя неполноценными или незначительными. Эти чувства — не просто осознание своих действительных недостатков и слабостей (хотя обычная их рационализация состоит именно в этом); такие люди проявляют тенденцию принижать и ослаблять себя, отказываться от возможностей, открывающихся перед ними. Эти люди постоянно проявляют отчетливо выраженную зависимость от внешних сил: от других людей, от каких-либо организаций, от природы. Они стремятся не утверждать себя, не делать то, чего им хочется самим, а подчиняться действительным или воображаемым приказам этих внешних сил. Часто они попросту не способны испытывать чувство "я хочу", чувство собственного "я". Жизнь в целом они ощущают как нечто подавляюще сильное, непреодолимое и неуправляемое». Сама структура садомазохистских отношений в проекции на общество представляет собой хорошо знакомый в России вертикальный тоталитарный строй. У Владимира Сорокина в романе «День опричника» есть замечательная иллюстрация на тему связи гомосексуального садомазохизма и выстраивания жёсткой тоталитарной иерархии. «Сплетаемся в объятьях братских. Крепкие руки крепкие тела обхватывают. Целуем друг друга в уста. Молча целуем, по-мужски, без бабских нежностей. Целованием друг друга распаляем и приветствуем. Банщики между нами суетятся с горшками глиняными, мазью гатайской полными. Зачерпываем мази густой, ароматной, мажем себе уды. Снуют бессловесные банщики аки тени, ибо не светится у них ничего. — Гойда! — восклицает Батя. — Гойда гойда! — восклицаем мы. Встает Батя первым. Приближает к себе Воска. Вставляет Воск в батину верзоху уд свой. Кряхтит Батя от удовольствия, скалит в темноте зубы белые. Обнимает Воска Шелет, вставляет ему смазанный рог свой. Ухает Воск утробно. Шелету Серый заправляет, Серому — Самося, Самосе — Балдохай, Балдохаю — Мокрый, Мокрому — Нечай, а уж Нечаю липкую сваю забить и мой черед настал. Обхватываю брата левокрылого левою рукою, а правой направляю уд свой ему в верзоху. Широка верзоха у Нечая. Вгоняю уд ему по самые ядра багровые. Нечай даже не крякает: привык, опричник коренной. Обхватываю его покрепче, прижимаю к себе, щекочу бородою. А уж ко мне Бубен пристраивается. Чую верзохой дрожащую булаву его. Увесиста она — без толчка не влезет. Торкается Бубен, вгоняет в меня толстоголовый уд свой. До самых кишок достает махина его, стон нутряной из меня выжимая. Стону в ухо Нечая. Бубен кряхтит в мое, руками молодецкими меня обхватывает. Не вижу того, кто вставляет ему, но по кряхтению разумею — уд достойный. Ну, да и нет среди нас недостойных — всем китайцы уды обновили, укрепили, обустроили. Есть чем и друг друга усладить, и врагов России наказать. Собирается, сопрягается гусеница опричная. Ухают и кряхтят позади меня. По закону братства левокрылые с правокрылыми чередуются, а уж потом молодежь пристраивается. Так у Бати заведено. И слава Богу…» То есть тоталитарно-ориентированная личность скинхеда, русского фашиста, «нашиста», нацбола или «акээмщика», взращенная на латентном гомосексуализме, стремится к выстраиванию такой садомазохистичной системы, в которой старший по иерархии «вгоняет уд в верзоху» младшего. Даже иерархия современных тюрем не подразумевает ничего подобного — там «опущенные» являются кастой неприкасаемых, «опричная гусеница» невозможна. Не зря говорят о творческих личностях, что у них «тонкая натура». Как известно, где тонко, там и рвётся. Так что же рвётся наружу у творческих личностей — воспевателей тоталитаризма? У Эдуарда Лимонова прорывалась несостоявшаяся подростковая любовь вначале, и секс с негром чуть позже. «Я перевернулся, приподнялся и сел. Мы стали целоваться. Я думаю, мы были с ним одного возраста, или он был даже младше, но то что он был значительно крупнее и мужественнее меня как-то само собой распределило наши роли. Его поцелуи не были старческим слюнопусканием Раймона, теперь я понимал разницу. Крепкие поцелуи сильного парня, вероятно, преступника. Верхнюю губу его пересекал шрам. Я осторожно погладил его шрам пальцами. Он поймал губами и поцеловал мою руку, палец за пальцем, как я делал когда-то Елене. Я расстегнул ему рубашку и стал целовать его в грудь и в шею. Особенно я люблю обниматься как дети, закидывая руки далеко за шею, обнимая шею, а не плечи. Я обнимал его, от него пахло крепким одеколоном и каким-то острым алкоголем, а может быть, это был запах его молодого тела. Он доставлял мне удовольствие. Я ведь любил красивое и здоровое в этом мире. Он был красив, высок, силен и строен, и наверняка преступник. Это мне дополнительно нравилось. Непрерывно целуя его в грудь я спустился до того места, где расстегнутая рубашка уходила в брюки, скрывалась под брючным поясом. Мои губы уперлись в пряжку. Подбородок ощутил его напряженный член под тонкой брючной материей. Я расстегнул ему зиппер, отвернул край трусиков и вынул член». Лимонов — безусловно, смелый человек. Было это, не было — пусть разбираются биографы. Главное, что в голове было. Стильное, мощное описание себя в пассивной роли при гомосексуальном контакте. Смело, эпатажно и, учитывая последовавшую страсть к красоте тоталитарного государства — психологически достоверно. Открытый гомосексуалист Юкио Мисима, радикальный японский националист и замечательный писатель, кажется, выбивается из описываемой схемы. Ведь он же — открытый? Ведь, получается, никаких вытеснений, никакого внутреннего конфликта? На самом деле, Мисима даже не исключение, подтверждающее правило. Он вообще не исключение, если учитывать поправку на культуру Японии, где не было такого табуирования темы гомосексуализма. У него и не могло происходить этой напряжённой борьбы с самим собой, этого насильного заталкивания своего либидо вовнутрь. Он был гомосексуалистом-эстетом, выбравшим из всей возможной красоты красоту подчинения, красоту императорской власти. В целом, портрет молодого человека, разделяющего тоталитарную идеологию, следующий: латентный гомосексуалист, ярый гомофоб, слабовольный, не имеющий никаких выдающихся интеллектуальных, предпринимательских, физических способностей, проецирующий свою ничтожность на окружающий мир, и, в стремлении разрешить внутренний конфликт, желающий перестроить окружающую систему так, чтобы в ней была возможность подчиняться и подчинять более слабых, причём подчиняться и подчинять через садомазохистский гомосексуальный акт. В замечательной книге Стюарта Хоума «Отсос», где он показывает изнанку молодежный группировок тоталитарного толка (от троцкистов до фашистов), есть сцена, в которой фюрер нацистской группировки Мартин приказывает рядовому наци Дэйву удовлетворить своего фюрера. Эта сцена кратко резюмирует моё скромное эссе: — На колени, мужик! Я хочу, чтобы ты проглотил меня целиком! Дэйва долго уговаривать не пришлось. В этой жизни он любил всего две вещи — свою Родину, и сосать хуй.