Участник:Irtolstaya/Андрей Платонов
Материал из Lurkmore
 | Эта статья находится на доработке. Эта статья всё ещё не взлетела и не соответствует нынешним реалиям /lm/. Но добрый Irtolstaya приютил её в своём личном пространстве, и теперь она может Модераторам: выпустить Дата последней правки страницы: 16.12.2015 |
Андрей Платонович Платонов (в миру Андрей Климентов, 28 августа 1899, Воронеж, Российская империя — 5 января 1951, Москва, СССР) — великий писатель и сильнейшая личность, один из яростнейших литературных троллей Совка, бесстрашие которого не знало предела. Любимый русский прозаик Бродского.
Содержание |
Биография
| « |
Жизнь состоит в том, что она исчезает | » |
| — Сабж | ||
В 1899 году Платонов вылез на свет в таких ебенях, где не дай Б-г рождаться никому. А именно — в самой нищей семье самой нищей слободы самого засушливого края позатой страны у взбесившихся родителей, которые плодились каждый год.
Вообще, читатель заметит, что бедные люди, не имеющие лишних детских трусов, плодятся намного безумнее состоятельных мещан. Первый ребёнок из одинадцати всё время спрашивал: «А вот ты, папа, на маме лежал, значит скоро у меня ещё родится братик, и мне ещё меньше есть будет?» Прокормиться можно было только с огорода. Отец работал машинистом, но толку было мало. А тут ещё засуха, поэтому некоторые матери несли детей цыганкам, чтобы они дали им такого особого зелья, после которого дитя не будет более сносить эти муки жизни.
Андрей с семи лет ухаживал за своей семьёй, вновь рождавшимися детьми, ну а в 22 года сам стал отцом, но это позже. В 17 лет он сел за штурвал локомотива, и это было намного козырнее всего, что он до того знал и чувствовал. Паровоз показался ему воплощением Бога на земле. В нём всё было идеально, наоборот, люди были недостаточно хороши для того, чтобы править путь ему. В это время в Москве Ленин объявил Советскую власть, мальчик поверил в светлое будущее своих братьев и детей и пошёл работать за ЖРАТ.
Он реально верил, что через пять лет в тамбовской степи зацветут сады Семирамиды, и повёрнутые вспять силы природы сделают его и Родину счастливыми — этого ему было достаточно. И он ощущал себя как бы титаном, обуздавшим природу. Он писал восторженные статьи и стихи в местные газеты о том, как всё хорошо. А дальше всё стало очень плохо. Случилась с ним нелепое. Стал он слишком много думать, а с такими по обыкновению происходит беда. Он стал задумчивым, стал «сам по себе», поэтому лулзов жизнь перестала давать — таких никогда не любили. И он поехал в Москву.
А в Понаеховске-то платоновский заряд оптимизма быстро подошёл к концу, там-то он увидел быстрёхонько, что к чему. Там его стали гнобить, не понимать, зачем это он так глубоко копается, зачем так неясно пишет, словно издевается… Сборник «Голубая глубина», конечно, прошёл, отпечатался и разошёлся по стране, но от того-то ещё обиднее: став известным автором, он был опущен завистливыми коллегами на дно и вынужден был жить на чердаке с женой и сыном, готовый писать за обувь на зиму. И Андрей постепенно начал обретать те чёрточки, которые мы так любим. Но и гнобля коллег оказывается раем по сравнению с 1931 годком. Тогда выпускается рассказ «Усомнившийся Макар» в журнале «Красная Новь», который читал сам усатый таракан, который и написал «Сволочь» на обложке. Горький, Толстой и Фадеев ездили на лимузинах, и на чудика из Воронежа им было срать, они его видели три раза в жизни — по одному разу на каждого. Платонову было худо очень. И он написал свои главные вещи. Потом началась война. И вроде как Сталина смилостивил только возвысившийся писатель Шолохов.
В ВОВ Платонову по приказу вождя разрешили поехать журналистом на фронт, чтобы он хоть по-человечески погиб, но Платонов внепланово выжил. К тому времени его сына уже оприходовали в лагеря. Сын заразил Платонова туберкулёзом, умер, а через 16 лет уже и сам писатель прекратил существование, не выйдя однажды под Рождество на работу дворником. Гениальность была великой и плата за неё тоже.
Характера Платонов был весёлого и любил петь песни, никогда не плакался на жизнь. Никто, кроме него, не видел глубины и красоты в засраных, безграмотных, пьяных, нищих крестьянах, сопоставлявшихся со зверьём или отрицаемых вовсе. Жена у него была одна, и прошла она жизненный путь рука об руку с мужем-дворником — навеки проклятым туберкулёзником, а овдовев, не нашла хахаля, потому как тогда умели любить, благо было кого.
Ради чего корчился
Ради того, чтобы ты, житель интернетов, мог прочитать, как:
- Мать несёт новорожденного к знахарке, чтобы та дала ему грибной отвар, у ребёнка пошла изо рта пена и он не мучился боле жизнью.
- Семилетний мальчик проходит множество километров, чтобы выпросить у дяди лопату и вырыть себе могилку. Там и жить, рядом с мамой.
- Девушка реально счастлива от того, что её парень подарил ей доски для гроба её подруги, а то подругу закопали бы так.
- Надо убирать с улицы кур, приходит Мужик и совершенно реально их ебёт.
- Груда тел, блять.
- Мир стал шире. Рыбак именно поэтому связывает себя и прыгает с лодки — авось и выживу. Нихуя не выживает.
- Кулаков, которые всех заебали, просто ставят на плот и пускают вплавь.
- Фома режет колбасу на гробе своей жены.
- Человек в латах живёт в избушке, заполненной гранатами.
- Крестьяне портят хозяйство колхоза, отрезая хуи быкам и делая из них колбасы.
- Никто ничего не понимает в происходящем.
- Луна — один большой мозг.
И всё это как бы пародия на растиражированные образы светлых людей новой страны, на гнилую утопию. Никто не глумился над Советской властью так, как писатель Платонов. Он как бы вывернул язык так, что каждая буква содержала его дикий смех и глумёж над всем СССР и его проектами, потому как он предполагал — нет, даже не предполагал, а скорее чувствовал удивительным и невиданным доселе сердцем, что ничего хорошего ни для него лично, ни для страны уже не будет.
А вообще, Платонов создал вторую по величине после Гоголя галерею уёбищ. Только их по большей части, в отличие от Плюшкиных и Городничих, жалко.
И конечно, про всеми ценимый Котлован
Многие читают «Котлован» из-за смешно извороченной речи и обилия глумливых сцен. Это не совсем правильно, так как повесть очень глубока. Особенно доставляет Медведь Миша, который работает в кузнице молотобойцем и потом радостно хуярит бывших хозяев. Медведь очень любит девочку, которая прекрасна от появления на свет и до самой смерти, которой, собственно, всё и кончается. Суть в том, что старая жизнь всех заебала, и группа активных граждан решает построить вместо старого деревянного города, который уже снесли, огромный большой дом на всех сразу. И, соответственно, по дому должен быть и котлован. Его роют ёбнутый и потерянный Вощев, инвалид Жачев, который при этом всех неугодных хуярит палкой прямо из коляски, и его боятся, далее Чиклин и ещё много кто. Потом они же идут очищать землю от кулаков, сплавляют их на плоту по зимней реке, а кого-то на месте подвергают аду, а царствует среди них удочерённая сиротка Настя, которой дарят два гроба: один спать, второй под игрушки. Вообще, многие герои там в гробах спят, кстати. Живут они хорошо, ибо творят полный беспредел, а читатель радуется и за них, и за то, как они хуярят неугодных. А потом девочка умирает, и на этом повесть кончается. И медведь Миша умирает, но чуть раньше. Повесть доставляет, как, наверное, ни одна советская книжка. Каждое, блять, слово!
Годные цитаты
- За крайней дверью коридора помещалась самая последняя партия, с самым длинным названием. Там сидел всего один мрачный человек, а остальные отлучились властвовать.
— Ты что? — спросил он Захара Павловича.
— Хочем записаться вдвоем. Скоро конец всему наступит?
— Социализм, что ль? — не понял человек. — Через год. Сегодня только учреждения занимаем.
«Чевенгур»
- Героев город не имел, безропотно и единогласно принимая резолюции по мировым вопросам.
А может, и были в Градове герои, только их перевела точная законность и надлежащие мероприятия.
«Город Градов»
- Только один Жачев ни в чем не участвовал и смотрел на весь роющий труд взором прискорбия.
— Ты что сидишь, как служащий какой? — спросил его Чиклин, возвратившись в барак. — Взял бы хоть лопаты поточил! — Не могу, Никит, я теперь ни во что не верю! — ответил Жачев в это утро второго дня. — Почему, стервец? — Ты же видишь, что я урод империализма, а коммунизм — это детское дело, за то я и Настю любил… Пойду сейчас на прощанье товарища Пашкина убью.
- — Ты три руки, а то окоченеешь: воздух большой, а ты маленькая!
- — Покушай, Миша! — подарил мужик блин молотобойцу.
Медведь обернул блином лапу и ударил через эту печёную прокладку кулака по уху, так что мужик вякнул ртом и повалился. — Опорожняй батрацкое имущество! — сказал Чиклин лежачему. — Прочь с колхоза и не сметь более жить на свете! Зажиточный полежал вначале, а потом опомнился. — А ты покажь мне бумажку, что ты действительное лицо! — Какое я тебе лицо? — сказал Чиклин. — Я никто; у нас партия — вот лицо. — Покажи тогда хоть партию, хочу рассмотреть. Чиклин скудно улыбнулся. — В лицо ты ее не узнаешь, я сам её еле чувствую. Являйся нынче на плот, капитализм, сволочь! — Пусть он едет по морям: нынче здесь, а завтра там, правда ведь? — произнесла Настя. — Со сволочью нам скучно будет! Дальше Чиклин и молотобоец освободили еще шесть изб, нажитых батрацкой плотью, и возвратились на Оргдвор, где стояли в ожидании чего-то очищенные от кулачества массы.
«Котлован»
- Копёнкин уже полюбил рябого Федора за его хозяйственное желание власти: тем более и Дванов говоиил, что Советская власть — это царство множества природных невзрачных людей.
— Какая тебе власть? — сказал Копёнкин. — Мы природная сила.
«Чевенгур»
- Сначала он подумал, что в городе белые. На вокзале был буфет, в котором без очереди и без карточек продавались серые булки. Около вокзала — на базе губпродкома — висела сырая вывеска с отёкшими от недоброкачественной краски буквами. На вывеске было кратко и кустарно написано: «Продажа всего всем гражданам. Довоенный хлеб, довоенная рыба, свежее мясо, собственные соления».
- — Саша, ты не спишь? — волновался Захар Павлович. — Там дураки власть берут, — может, хоть жизнь поумнеет.
там же
Платонов и рекурсия
Москва. Зима. Снег. Мальчик играет в снежки. Вдруг звон разбитого стекла. Выбегает дворник, суровый русский дворник с метлой и гонится за мальчиком. Мальчик бежит и думает: «Зачем, зачем всё это? Зачем весь этот имидж уличного мальчишки, весь этот футбол, все эти друзья? Зачем??? Я уже сделал все уроки, почему я не сижу дома на диване и не читаю книжки своего любимого писателя Эрнеста Хемингуэя?»
Гавана. Эрнест Хемингуэй дописывает очередной роман и думает: «Зачем, зачем всё это? Как всё надоело, вся эта Куба, эти бананы, этот тростник, эта жара, эти кубинцы!!! Почему я не в Париже, не сижу со своим другом Андре Моруа в обществе прекрасных куртизанок, попивая утренний аперитив и беседуя о смысле жизни?…»
Париж. Андре Моруа, поглаживая бедро прекрасной куртизанки и попивая утренний аперитив, думает: «Зачем, зачем всё это? Как надоел этот Париж, эти грубые французы, грязные марокканцы, эти тупые куртизанки, эта Эйфелева башня, с которой тебе плюют на голову! Почему я не в Москве, где холод, снег, не сижу со своим лучшим другом Андреем Платоновым, и не беседую о смысле жизни?»
Москва. Холод. Снег. Андрей Платонов. В ушанке. С метлой. Гонится за мальчиком и думает: «Бля, догоню — убью на хуй!»